Моя чужая новая жизнь

Грета к тому времени уже включила свет и, убедившись, что это не спятивший поклонник, облегчённо рассмеялась.

— Фридхельм! Дурачок, ты же напугал меня до полусмерти.

— Я сразу сказала, что это плохая идея.

— О, так вы все здесь, — обрадовалась Грета и тут же спросила: — Как вам моё сегодняшнее выступление?

— Ты была великолепна, — обняла её Чарли. — Сколько же мы не виделись!

— Около года, — уточнил Вилли.

— Надеюсь, мы всё-таки встретим это Рождество вместе, — Грета чмокнула Фридхельма. — Как же я рада вас всех видеть.

— У тебя есть известия о Викторе? Он что-нибудь пишет? — спросила Чарли.

— Нет, но я уверена, что с ним всё в порядке, — беспечно улыбнулась Грета. — Его документами занимался надёжный человек. Боюсь, новая жизнь в Америке совсем затянула его. Нам нужно обязательно выпить за встречу.

Она повернулась к столику, сервированному для роскошного приёма, и взяла бутылку шампанского.

— Боже мой, Рени, я думала, ты всё-таки уехала, — она окинула неодобрительным взглядом мою форму. — Что случилось с платьями, что мы купили тебе?

Грета выглядела настолько оторванной от нашей реальности, что я не стала ничего отвечать.

— Ничего, девочки мы ещё устроим набег на магазины, — она взяла бокал. — Ну, за встречу? Фюрер говорит, мы скоро выиграем эту войну. И тогда мы все сможем поехать в Милан или Париж. Да куда угодно.

Я усмехнулась, наблюдая за реакцией остальных. Меня в общем-то не коробило, что она держится так, словно нет никакой войны. Я тоже, если бы могла, заняла позицию «у меня всё хорошо, чур я в домике». А вот они смотрели на неё так, словно она свалилась с Луны. Ну ещё бы. Война делит жизнь каждого на «до» и «после». И Грета прочно застряла в этом «до», несмотря на то, что Берлин периодически попадал под бомбёжку. А мы четверо были по ту сторону, окунувшись в мир крови, страданий, пропитанные пылью окопов и гарью сожженных сёл, привыкшие держать в руках не бокалы с изысканным вином, а винтовки и окровавленные бинты.

— Я в восторге. Здесь, оказывается, постоянно крутят мои пластинки, — продолжала щебетать Грета. — Пока шла, пришлось подписать десяток открыток.

— Это же была твоя мечта, — чуть иронично улыбнулся Фридхельм. — Стать знаменитой.

— Главное, что мы по-прежнему старые друзья, — Чарли допила шампанское и поставила пустой бокал на столик, украдкой бросив взгляд на Вилли.

— Конечно, — оживилась Грета. — И я бы с удовольствием посидела с вами ещё, но мне нужно бежать. Генерал устраивает в мою честь приём.

Н-да уж, как-то это… Всё-таки они толком не виделись два года. Неужели нельзя было отказаться? Тем более в Берлине явно не приходится жаловаться на недостаток светской жизни.

— Может быть, вы заглянете ко мне завтра? Я буду здесь ещё пару дней.

Завтра… Завтра все расходятся на свои позиции — парни на передовую, Чарли обратно в госпиталь. — Боюсь не получится, — дипломатично ответил Вилли.

— Ну, ничего, — улыбнулась Грета. — Мы ещё соберёмся.

Она накинула меховую горжетку и царственным жестом махнула на столик с вкусняшками.

— Вы можете остаться и вдоволь попировать.

А неплохо немчики заботятся о приглашённых звёздах — бутылки французского вина, дорогие сыры, по-моему, даже фуа-гра. Ну и разумеется, фрукты, какие хочешь.

Грета таинственно склонилась к моему уху.

— Может, хотя бы ты заглянешь ко мне? У меня есть поручение передать тебе привет от давнего знакомого.

— А чего тянуть? Колись сейчас.

Есть у меня подозрения, кто у нас может оказаться общим знакомым. Наверняка она замутила с Тилике. А может, и нет.

— О нет, — игриво усмехнулась она. — Могу только сказать, что это штандартенфюрер.

— Не знаю я никаких штандартенфюреров, — пробормотала я, но Грета уже упорхнула, оставив облачко аромата «Шанели».

Яркая, экзотичная птичка, случайно попавшая сюда из другого мира. Я посмотрела на Чарли. И я, и она при желании могли бы жить почти так же беззаботно. Но тут уж каждому своё. Причём, я хотя бы относительно счастлива, а вот ей-то, по-моему, вообще не из-за чего рисковать своей головушкой. Вилли просто бесчувственный пень, и вряд ли что-то изменится в ближайшее время.

— Господи, да что с вами такое? — Фридхельм открыл новую бутылку. — Давайте действительно немного расслабимся, — он оглядел наши кислые физиономии. — Здесь столько всего, что можно пировать до утра.

— Некогда нам пировать, — Вилли нервно поправил воротник кителя. — Ты же знаешь, завтра мы отправляемся на передовую.

— И что? — не выдержала я.

Наоборот, как по мне, самое время не нажраться, конечно, но слегка прибухнуть.

— Нет, он прав, — Чарли решительно схватила какую-то корзину и начала суматошно сгребать в неё бутылки и бумажные пакеты с едой.

— Что ты делаешь? — никогда не видела её такой дёрганной.

— Там в госпитале солдаты месяцами сидят на пустом супе и каше, вот пусть они попируют, — не глядя на Вилли, она торопливо прошла к двери.

Я только мысленно завела глаза к потолку.

— Ты настоящий говнюк, — тихо сказал Фридхельм, проводив её глазами.

Прямо с языка снял. Вилли поставил пустой бокал на столик и ледяным тоном ответил:

— Проверь, всё ли готово к завтрашнему отъезду.