Мой Щенок

Неделю я терпела, позволяя ученику вновь привыкнуть ко мне. Обстановка походила на короткое перемирие во время яростной войны. Мы, как истощенные, не верящие в мир противники, настороженно приглядывались друг к другу, готовые занять оборонительные позиции в любой момент. Я пыталась уловить хоть какой-нибудь сигнал: жест, фразу, которые дали бы мне понять, что Ирвин готов хотя бы просто разговаривать со мной, не говоря о том, чтобы прощать. А ученик, как мне казалось, попросту старался не замечать моего существования, если я только не прижимала его к стенке и не заставляла говорить со мной. Но, по крайней мере, хотя бы перестал молить о смерти.

Первая же тренировка продемонстрировала мне, одновременно, поспешность моих устремлений и глубину возникших из-за визита к падальщикам проблем. Мы занимались в логове, в моем маленьком зале. Я начала возвращение к обучению очень мягко, тщательно отбирая упражнения, но и этого оказалось чрезмерно много. Вин по-прежнему старался не смотреть на меня, и поэтому я не сразу осознала, что что-то не так. Дампир послушно выполнял все, что я просила, а я никак не могла сообразить, почему его тело сковало напряжением, делавшим каждое движение неловким и угловатым. Наконец, осененная идеей, я спросила:

— Ирвин, тебе больно?

Ученик замер, опустив голову еще ниже, и тихо признался:

— Да, мастер. Немного.

— Немного? — вскинула брови я. — И поэтому ты так скупо двигаешься? Бережешься?

Он помялся, нервно облизнув губы, и нехотя ответил:

— Нет, не немного. Но я справлюсь.

— Почему ты мне… — я шагнула ближе, подняв руку, чтобы коснуться плеча сочувственным жестом, но Вин инстинктивно отшатнулся, сжавшись и зажмурив глаза. — Черт…

Я огорченно опустила руку, отступив на шаг назад, к прежней дистанции. Дампир осторожно открыл глаза и перевел дыхание.

— Ирвин, посмотри на меня, пожалуйста, — попросила я. Прядь волос выскользнула из-за уха и упала на лицо, но я не решалась убрать ее, опасаясь вновь напугать ученика. Вин сглотнул и поднял взгляд. И я прочла в нем ответ на вопрос, который не успела договорить до конца. Он не сказал бы. Не посмел бы пожаловаться. Не решился бы попросить об отсрочке. Вин был намерен выполнить все, что я потребую. Превозмогая боль, слабость, страх и нежелание вступать со мной в контакт. Спарринг представлялся маловероятным: я была уверена, что блокировать удар мой ученик сможет не скоро. Инстинкт возьмет верх. Тело слишком хорошо помнило опыт истязания, и то, что руки, причинявшие страдания, были не моими, роли, похоже, не играло. Ирвин смотрел мне в глаза, явно мучительно желая отвести взгляд, но не решаясь нарушить приказ. И я с ужасом осознала, что та покорность, которой я добивалась в течение всего года, оказалась мне не нужна. Сейчас я многое отдала бы, чтобы вернуть обратно того Вина. Моего Вина. Упрямого, несговорчивого, своевольного, эмоционального. Я хотела видеть его живым. Не сломленным. Не утратившим яркого, по-детски непосредственного интереса к миру. Но, выходило, что своими действиями я не заставила дампира подчиниться, а полностью убила желание жить. Быть человеком. Чувствуя, как горло сжимает спазмом ужас от содеянного, я рвано вздохнула, обуздывая эмоции.

— Мы не пойдем через боль, — мой голос дрожал, и во взгляде ученика на мгновение промелькнула искра. Не интереса, скорее, непонимания. Промелькнула и погасла. Мне пришла в голову мысль, что, возможно, продемонстрировать свои чувства дампиру было бы не так уж плохо. Но я слишком опасалась вновь утратить контроль над ситуацией. — Я рассчитывала, что ты уже пришел в себя. Раз нет, то спешить не будем. Тело надо восстановить. Мы потратим на это столько времени, сколько тебе потребуется. И, пожалуйста, говори мне, если тебе больно.

— Да, мастер, — эхом откликнулся Ирвин, и меня пробрала дрожь от того, сколь покорно звучал его голос.

— Вин, это я, — я не выдержала и пошевелилась, разведя руки в стороны, демонстрируя собственную уязвимость. Дампир вздрогнул от резкого жеста, но глаз не отвел. — Я прежняя. Та самая, которую ты окатил летом водой из шланга. Та, с которой ты танцевал на вечеринке у Мрака. Та, которой ты прикрывал спину на заказах. Потрогай меня, если хочешь.

— Если вам того хочется, мастер, — безжизненно отозвался щенок, и я обессиленно уронила руки.

— Иди, отдыхай. Возьми еще крови. Мы не будем тренироваться, пока боль не уйдет полностью. И сообщай мне, пожалуйста, о своем состоянии. Если больно или плохо. Обязательно.

— Хорошо, мастер, — склонил голову Ирвин и удалился из зала так поспешно, будто боялся, что я передумаю. Убедившись, что он ушел, а дверь плотно затворилась, я закрыла глаза руками, выдыхая, пытаясь освободиться от душившей меня вины. Отчаяние накатило, затопив сознание. Мне казалось, я никогда не смогу исправить то, что натворила.

Глава 59. О деликатесах и сбежавшем кофе