Мой любимый негодяй

На этот раз леди Солсбери посмотрела ей в лицо. Ее обычно тусклые голубые глаза пронзали Люси насквозь.

– Памфлеты.

Люси бросило в дрожь.

Памфлетам любого вида не место в коридорах герцогского дома. Особенно когда здесь присутствует принц Уэльский. И когда Монтгомери старается восстановить свою репутацию…

– «Гражданка». – Леди Солсбери была краткой. – Принц тоже нашел один экземпляр.

У Люси вспотели ладони. Яблоки и апельсины расплылись перед глазами.

Внутренним зрением она увидела, как раскладывает по полу экземпляры «Взыскательных дам», а памфлеты небрежно бросает на туалетный столик вишневого дерева. Еще подумала: кому придет в голову зайти в ее комнату, увидеть их и поддаться соблазну?

Очевидно, леди Солсбери вчера утром заметила памфлеты. Неужели она поверила, что их разбросала Люси? Конечно. Все гости поверили.

Люси повернулась к публике, забыв про тарелку.

Теперь никто на нее не смотрел. Взгляды были направлены мимо и пронизывали насквозь. Словно Люси не существовало. Нет – один человек смотрел прямо, словно оценивал. Герцог Монтгомери! Он наблюдал за Люси со своего места во главе длинного стола. Лицо неподвижное и холодное, словно вырезанное изо льда. Рядом сидел принц с фужером шампанского в руке, делая вид, что скучает.

Люси быстро оглядела зал. Все, попавшие в поле ее зрения, переменились в лице.

Она остановила взгляд на лорде Мелвине.

Тот отвел глаза.

– Извините, – шепнула Люси леди Солсбери и бросилась к выходу.

В Большом зале она перешла на размеренный шаг, и все равно стук каблуков отражался от стен подобно выстрелам. Люси обогнала группу занятых разговором гостей, и они тут же умолкли. Лишь сверлили глазами ее спину, пока Люси не добралась до главной лестницы. Новые узкие юбки вынуждали подниматься по ступенькам осторожно, маленькими шажками. На площадке Люси повернула направо, в коридор восточного крыла.

Впереди шли две женщины.

Светло-каштановые локоны и сухопарая фигура матери, которую невозможно ни с кем перепутать… Леди Уиклифф ковыляла по коридору, как старуха, слегка наклонившись в сторону и опираясь на руку Сесиль. Как ни странно, при виде этого зрелища в груди у Люси что-то кольнуло.

Женщины свернули в вестибюль. Люси ускорила шаг, проследовала за ними и вошла без стука:

– Мама?

Обе стояли спиной к Люси, лицом к высоким окнам. Кузина обернулась через плечо и вскрикнула. Ее глаза расширились – неужели от страха?

Леди Уиклифф повернулась, держа спину. Узкий негнущийся силуэт походил на замерзший тростник.

– Уезжай отсюда, Люсинда.

Люси шагнула было вперед, однако ледяное презрение в голосе матери остановило ее, подобно стене.

Сесиль уставилась на носки своих туфель.

– Немедленно, – повторила графиня.

– Как пожелаете, – кивнула Люси.

У двери ее настиг все тот же ледяной голос:

– Вот скажи, это обязательно нужно было сделать? Ты неисправима.

Люси уставилась на дверной косяк, выкрашенный в холодный синий оттенок.

– Ты всегда намеренно отвергала меня. С самого детства – своенравная, неуправляемая. Сегодня ты меня ничуть не удивила. Однако удариться в такие крайности – оскорбить герцога и его жену в присутствии принца Уэльского в угоду своим политическим пристрастиям…

Гул в ушах нарастал. Люси обернулась:

– Я этого не делала.

Графиня потопталась на месте, разворачиваясь. В глазах появился блеск – словно от разбитого стекла.

– Эгоистка. И всегда была такой.

Сесиль спрятала лицо в ладонях, как ребенок.

Нужно уезжать. Оказалось, мать еще способна взвинтить себя и разразиться нападками, а на сегодня скандалов достаточно.

– Хорошего дня, мама.

– Ну вот, устроила здесь хаос, а теперь уходишь без всяких угрызений совести. – Уникальная для матери смесь властности и неудовлетворенности словно стерла прошедшие годы, и Люси ощутила себя нескладной девчонкой в теле взрослой женщины. Она не могла оторвать руки от дверной ручки.

Неожиданно в речь матери вплелись торжествующие нотки:

– Есть дамы, время от времени проявляющие политическую активность. Ты никогда не задумывалась, почему они не потеряли связь со своими семьями? Почему их по-прежнему принимают в обществе?

За спиной Люси кузина Сесиль так и стояла, спрятав лицо в ладонях. Да, с непривычки такой конфронтации можно испугаться. А сейчас графиня Уиклифф хотела только столкновения. Гнев матери – старый гнев, поднявшийся из глубин. Он неутолим.

– Если хочешь знать, – продолжила мать, – Уиклифф мог бы тебя простить, не поставь ты его в неловкое положение перед другими пэрами. Однако тебя это не заботит – ты готова переступить черту исключительно ради сиюминутного удовлетворения. В свое время я поняла, насколько ты похожа на отца в своем эгоизме. Разница лишь в том, что Уиклифф – мужчина. Он ничего не может с собой поделать.

Она окинула взглядом Люси – с носков новых туфель до шелкового цветка в прическе.

– Скажи, это и правда уловка – красивые платья, вежливые разговоры?

Под взглядом матери у Люси мурашки пробежали по коже.

– Что вы имеете в виду?

Мать презрительно усмехнулась: