Мой любимый негодяй

– Они сказали, его светлость и леди видели вместе, когда они покидали ярмарку, а ночью она вернулась одна и в его пиджаке. Лорд Баллентайн не смог предоставить алиби.

Люси упала на стул.

– Нет алиби… И он не сказал им, где провел ночь?

Ави покачал головой. Люси понимала – сейчас его гибкий ум придумывал свою версию ситуации.

– Они направились в Уиклифф-холл, – добавил слуга. – Полагаю, для того чтобы подписать брачный контракт.

– Нет! – Люси вскочила на ноги. – Нельзя жениться только на основании обвинения. У нас не Средние века.

– Однако репутация леди будет погублена, если просочится хоть одно слово. И его светлости тоже, если он не согласится на помолвку.

– Значит, помолвки пока что еще не было! – сообразила Люси.

Ави мотнул головой:

– Была договоренность, хотя и неофициальная.

Тристан говорил правду. Люси принялась мерить комнату шагами. Он не предоставил алиби. Он ее защищал… В груди поднялся шквал эмоций.

– Я понимаю, что общество может втайне обожать негодяя, – сказал Ави. – Однако оно отвергнет того, кто обидел невинное создание.

Люси невесело рассмеялась:

– О, с них станется.

– И он действительно не сможет восстановить запятнанную репутацию, в прямом смысле запятнанную.

Люси замерла, снова и снова прокручивая в голове услышанное.

– Что вы имеете в виду?

– Возможно, миледи известно, что лорд Баллентайн взял ссуду у одного плохого человека?

– Боже, конечно, известно. У мистера Блэкстоуна.

Ави мрачно кивнул:

– Если все узнают, что он обесчестил девушку, недавно вышедшую в свет, или нарушил условия помолвки, кто будет покупать его книги? Дамы больше не сочтут его романтическую поэзию привлекательной. И как тогда он сможет вернуть ссуду?

С каждым вопросом Люси чувствовала себя все хуже.

– Принц Уэльский отзовет посвящение с других его книг. – Она посмотрела Ави в глаза. – Можно ли не вернуть долг Блэкстоуну?

– Я полагаю, нет, – вежливо кивнул Ави.

– Как я представляю, это повлечет за собой бо́льшие неприятности, чем разорительный ссудный процент.

– Я тоже представляю, миледи.

Люси снова опустилась на стул.

– Дело обстоит даже хуже. Мы собирались приобрести мощности у другого издательского дома. Процесс уже начался, однако клиенты могут отменить заказы. Учитывая наши значительные расходы на модернизацию… – Люси остановила себя. У Ави и без того глаза скоро вылезут из орбит.

Она сделала глубокий вдох:

– Как давно они уехали?

Ави перевел взгляд на каминные часы:

– Примерно полчаса назад, миледи.

На Хай-стрит Люси пришлось замедлить шаг – ноги дрожали. Она остановилась у резной колонны. Оксфордская мармеладная лавка. В витрине красовались баночки с джемом, искусно составленные в пирамидки.

Возможно, Тристан к этому времени уже назвал ее в качестве своего алиби. А возможно, поступил благородно и решил унести их тайну в могилу. Люси сама не знала, что страшило ее больше. В любом случае она была в ужасе.

Потому что сейчас, зажатая между пирамидками джема и спешащими мимо студентами, она должна принять решение, и как можно быстрее. На другой стороне улицы минутная стрелка часов башни Сент-Мэри-холла приближалась к цифре «девять». Почти без четверти двенадцать; ближайший поезд в направлении Уиклифф-холла отправляется сразу после полудня. Две минуты. У нее есть две минуты, чтобы решить, должна ли она сесть на этот поезд.

Люси перестало хватать воздуха.

Тристан должен понимать, что на карту поставлено все. Сесиль ему не нужна, однако женитьба на ней для него сейчас наиболее приемлемый выход – как в финансовом, так и в социальном отношении. Даже если он предпочтет доказать свою невиновность, скормив Люси волкам, его и тогда вполне могут вынудить жениться на Сесиль, чтобы подтвердить ее добродетель. А вот до запятнанной репутации Люси наверняка никому нет дела.

Однако Тристан ее не выдаст. У него в крови – заслонять собой тех, кто больше не в силах защитить себя; шрамы на спине – лучшее доказательство. Он никогда не оставит беззащитную женщину.

Так что Люси может спокойно отправляться домой. Может продолжать жить так, как жила до сих пор. Все равно не за горами тот день, когда Тристан сделает графиней Рочестер другую женщину.

Но есть другое решение: свернуть налево, к железнодорожной станции, и сесть на поезд.

Минутная стрелка сдвинулась.

Люси охватило ледяное спокойствие. Сердце уже знало, что делать, прежде чем разум отважился облечь мысль в слова.

Она не вправе идти домой. Не только потому, что ей становилось дурно, лишь вообразив Тристана в объятиях Сесиль. День за днем Люси вставала утром и начинала бороться за свободу и право выбора. Сможет ли она гордо продолжать эту борьбу, после того как свобода и право выбора Тристана падут жертвой величайшей несправедливости? Едва ли. Этот поступок уничтожит ее, как трещины разрушают ненадежный фундамент.

А как же Дело? Если пойдут слухи, Люси, возможно, придется покинуть ряды феминистского движения…

Громкий удар колокола со стороны церкви возвестил, что уже без четверти двенадцать.

Она подняла глаза к вершине башни.