Мои друзья святые. Рассказы о святых и верующих

Следующим утром с легким сердцем я пошла в лес – показался долгожданный слой белых. Быстро набрав полную корзину, побежала домой, чтобы освободить корзину и снова – за грибами.

В доме на столе лежала записка матери: «Вчера попали в аварию, у отца инсульт. Пока не приезжай». Три дня провела я в неведении. Дозвониться ни до кого я не могла – мобильники были тогда не у всех, как только без них жили? Как-то ведь жили… спокойней, что ли, были? Не каждую минуту перезванивались и сводили друг друга с ума бесконечными разговорами…

Оказалось, что вчера, 31 августа, вечером племянник мой Паша, начинающий автолюбитель, уже въехав в город, угодил в аварию. Отец от удара получил геморрагический инсульт. Счастье, что это случилось недалеко от больницы, которая как раз специализировалась на инсультах. Через пятнадцать минут он уже был в реанимации, и интенсивная терапия спасла отцу жизнь. Только поэтому нам 31-го ничего не сообщили, а уже в понедельник за матерью на дачу приехала сестра и увезла ее в город. Паша отделался синяком на виске, хотя весь перед машины был всмятку, не подлежащую восстановлению. Эта «смятка» была такова, что чудом обошлось без трупов. Все так и говорили: чудо. Но чтобы побежать в церковь и поставить свечку или молебен благодарственный отслужить – об этом даже не думали. Чудо и чудо! Мало ли! Пронесло – и все тут!

Через неделю поехала к отцу я и, навестив в больнице, нашла его в состоянии лучшем, чем можно было предположить. На все вопросы о состоянии здоровья он, как всегда, отвечал: «Отлично!» И на том – слава Богу!

Вечером заглянула я к сестре. Паша был в Москве в командировке и к полуночи должен был с поезда вернуться домой. Про аварию не говорили: что про нее говорить – пронесло ведь! Отметили только, что после случившегося весельчак Паша сделался слегка не в себе, ни с кем не разговаривает. Как крестная мать я догадывалась, почему. Какой-то духовный переворот произошел в душе моего крестника, и говорить об этом в атеистическом семействе действительно было не с кем… Очень болело за него сердце.

– Наверно, переживает, что деда чуть не угробил, – сказала я. – Ведь только-только права получил, какого… вы его в Березов за сто верст отправили!

– Не угробил же! – вспылила мать Паши. – Не каркай!

– Слава Богу, что не угробились! – ответила я. – Десять лет назад врачи говорили, что следующий инфаркт или инсульт для отца смерть. Поосторожней надо бы…

– Ладно! – махнула рукой сестра. – Хватит об этом. Время позднее, иди домой, провожать некому! Завтра всем на работу. Это только ты у нас, когда хочешь, тогда и отдыхаешь. Белая кость.

– Я все-таки подожду… – не обращая внимания на ее иронию, сказала я.

– Зачем?

– Спросить кое о чем надо.

– О чем? – строго спросила сестра.

– Будет ли он венчаться. Если нет, то я возвращаюсь в Москву.

– С чего ты взяла, что он собирается венчаться? – усмехнулась она.

– Мы говорили об этом. Он хотел и обещал…

– Он много всего обещает, так что не надейся! И вообще не дури детям головы и в душу не лезь, без тебя разберемся. Они не хотят венчаться, – строго выговорила мне младшая сестра.

– Ну, вот спрошу и пойду! А вы ложитесь, я на кухне тихонько посижу!

– Не будет он венчаться, не жди! – отмахнулась она и поставила чайник на газ.

Я прекрасно понимала, что сестре хочется насладиться триумфом своего безбожия, услышать из уст сына «нет». Бедный мой крестник, так горячо веровавший в детстве и мало-помалу растерявший эту веру в атеистической семье… Через месяц была назначена Пашина свадьба, невеста мне очень нравилась. И вроде молодая очень хотела именно венчаться, но вопрос повис в воздухе: не видел Паша, будущий глава семьи, в этом особого смысла. Главным для него было отгрохать свадьбу, чтобы «как у людей», человек на двести в престижном ресторане на набережной. Пропить и проесть за вечер столько, сколько иным семьям хватило бы на год жизни – это был «новорусский» шик… Парень он был добрый, как говорил, «для друзей старается», но деньги, замечала, начинали властвовать над ним. От купеческого размаха отговорить Пашу не удалось. Мне было горько за крестника: в этой затее таилась страшная, разъедающая душу тщеславная сила…

Полчаса до прихода племянника были для меня настолько переживательными, что вспомнились муки самых тяжелых экзаменов. Мне было важно узнать, в какую же все-таки сторону склоняется сердце Паши, не совсем ли заглохли в его душе ростки веры… Этот вопрос в отношении всех моих крестников всегда был и будет самым главным. Мученики Флор и Лавр, молите Бога о Павле моем!

Наконец щелкнул замок, дверь открылась, и на пороге кухни появился Паша. Первый взгляд, какой-то виноватый и потерянный, он бросил на меня.

– Здравствуй, крестничек! – кивнула я. – Жду тебя с нетерпением. И вот при всех спрашиваю: будешь ли ты венчаться или хочешь, как нехристь, жить гражданским браком?

– Венчаемся! – выдохнул Паша.

У меня аж сердце заныло: Господи, слава Тебе!

– Меня там не будет! – со злобой высказалась сестра.

– Чище воздух! – мило улыбнулась я в ответ и направилась к входной двери. – Ну, я пошла.