Мой дом, наш сад

Он цокает языком, потом достает из кармана часы, открывает крышку, заглядывает.

- Долго, да? Может кто-то умер? Да, разумеется, кто-то умер.

Я не думаю об этом, не впускаю его слова внутрь, потому что я знаю, что будет, если их впустить - я сдамся. Я - слабая. Я и так слабая, и нечего становиться еще более жалкой. Я ковыряю узел пальцами, пытаюсь расшевелить ткань, но у меня мало что получается.

- Но не хоронят же они его там! - досадливо восклицает Господин Кролик.

В этот момент дверь с грохотом вылетает, щепки летят во стороны, как брызги воды. На пороге стоит Галахад, щека у него рассечена, клочья плоти свисают, обнажая раздробленные кости челюсти, одна рука почти отстрелена, пули прошивают грудь и живот. По всем возможным человеческим меркам Галахад должен быть мертвым и является мертвым. У него чудовищный вид, я на секунду закрываю глаза, чтобы не видеть его, хотя и знаю, он пришел меня спасти.

Я имею в виду, попытаться меня спасти. Они ведь сами сказали - Мордред не обладает магией - он и есть магия.

- Забавно, я никак не ожидал, что ты переживешь автоматную очередь. Я думал, что снял тебе голову.

И я не понимаю, лжет он или нет. Может быть, он снова играет, а может быть по-настоящему удивлен. Все его эмоции настолько гротескны, что сложно разобрать, что он испытывает по-настоящему. С Мордредом была та же история, только совсем наоборот - все его эмоции были настолько крепко заперты, что сложно было разобрать, испытывает ли он что-нибудь вообще.

- По крайней мере ты лишил меня речи, - говорит Галахад. И я вижу, что рот его остается неподвижным, а голос звучит как бы сам по себе, откуда-то сверху. - Приди в себя, Девятнадцать.

- Приди в себя? Это то, что ты пришел мне сказать, когда у меня здесь моя мышка, привязанная и полуголая? Я не думаю, что у меня есть хоть одна причина приходить в себя. А теперь давай закончим с этим пацифистским разговором, он мне уже надоел.

Мордред вскидывает руку, и в воздухе будто звенят невидимые лезвия, но они наталкиваются на такой же невидимый металл.

- Ты как всегда даже не поинтересовался, что обо всем этом думаю я, и решил все за меня. Я решил закончить с этими глупыми играми в "Одумайся, Девятнадцать".

- О, кто это у нас страдает по-настоящему? Тебе не сравниться со мной, даже если бы тебя распяли, малыш.

В этот момент я снова слышу, как лезвия рассекают воздух. Только теперь они отправляются в обратную сторону. Господин Кролик не успевает среагировать, будто из ниоткуда на его плече и на боку появляются раны. И часть меня хочет крикнуть: стойте!

Часть меня все еще волнуется за Мордреда. Но в остальном - в остальном я хочу, чтобы он был мертв.

Господин Кролик прижимает руку к боку, он безмерно удивлен крови на своих пальцах. В этот момент его отбрасывает к стене, совсем рядом со мной, а потом поднимает в воздух невидимой и могущественной силой. Господин Кролик хрипит и задыхается, пытается отодрать что-то от горла окровавленными руками. И он совершенно явно не играет.

Мне хочется похлопать Галахаду, но мои руки остаются связанными. Я снова принимаюсь за свои попытки ослабить узел.

- Что, Девятнадцать? - звучит голос Галахада. - Тебе жаль? Мне очень жаль. Ты спас мне жизнь. И я не хотел бы так поступать. Я не чудовище, Девятнадцать.

- А говорил, - хрипит Господин Кролик. - Что закончил с играми в пацифизм. Слушай сюда, Четыре. Я убью всех, кто тебе дорог. Просто потому что это весело. Просто потому, что мне так хочется. Кроме твоей Морганы, разумеется, той, которая тебе больше всех дорога. Ее я буду ебать, пока у нее кровь из носа не пойдет, потому что она - красивая.

А потом его хрип становится сильнее, и говорить он уже ничего не может. Зачем он провоцирует Галахада? Я тихо шепчу заклинание, чтобы развязать узел, и ткань спадает вниз. Ключ, мне нужен ключ. Он валяется на полу у стеллажа, Господин Кролик выронил его. Я на четвереньках бросаюсь к ключу, даже не думая о том, чтобы подняться.

- Я думал о том, чтобы сделать это быстро, - говорит Галахад. - Я бы сделал это для тебя, Девятнадцать. Но это уже не ты.

- Не оправдывайся, тебе же это понравится, я знаю.

Я беру ключ, но мне даже некуда его спрятать. Из-под кровати я достаю какую-то из грязных маек Ниветты с Джимом Моррисоном и цветами, быстро натягиваю ее. Меня до сих пор волнует, что ходить полуголой - постыдно.

А потом комната озаряется вспышкой, и я слышу треск, и крики. Сначала я думаю, что кричит Галахад. Я почти уверена, что кричит Галахад. Потому что Господина Кролика нельзя победить. А потом я вспоминаю, что Галахад больше не может кричать. Не по-человечески, во всяком случае.

Я вижу, как Господин Кролик дергается под электрическим током, распятый прямо на стене. Пахнет паленым. Номер Девятнадцать, вспоминаю я, больше всего боялся тока.

Господин Кролик выкрикивает:

- Знаешь что это такое?

Голос у него прерывающийся, хриплый. Его трясет, непрерывно и жутко, у него из носа течет кровь. Галахад молчит. Он чуть склоняет голову набок. Глаза у него жуткие. Он улыбается, и я вижу, как двигаются кости.