Мой дом, наш сад

Нож скользит сам по себе, и я замечаю, что орудую им не хуже, чем Ланселот и Галахад стреляют. Движения моей руки совершенно мне не принадлежат, это движения убийцы. Моей рукой Господин Кролик режет своих бывших товарищей по несчастью. Холодная, липкая кровь брызгает на меня со всех сторон, и ощущение слабого сопротивления плоти под лезвием заставляет комок подниматься по горлу вверх.

Все заканчивается ровно так же неожиданно, как и началось. Дети просто падают замертво. И я, наконец, могу отбросить нож. Они падают так быстро, будто никогда и не двигались, мгновенно превращаясь из существ в вещи.

- Надоело, - говорит Господин Кролик и хлопает в ладоши. - К тому же у вас кончаются патроны. Это больше не весело.

Он измазан в креме в совершенно клоунской или детской манере.

Дети боятся клоунов, думаю я, потому что они копируют повадки детей, но такое поведение выглядит жутко у взрослого. Как безумие.

Он вдруг вскидывает руку.

- Даже не пытайтесь, - говорит он. - Я неуязвим. Лезвие, пулю и веру отринь! Боже, Храни Королеву! Аминь!

А потом он слезает с подоконника.

- Галахад! - зовет Мистер Кролик. - Галахад, дорогой! Иди сюда! Ты пытался вырвать мне сердце, да? Да?

- Разумеется, - кивает Галахад. - Ты же хочешь нас убить. Что еще я по-твоему должен предпринять?

- Не знаю! Звучит логично.

Тем же пританцовывающим шагом Господин Кролик направляется к Галахаду.

- Ты отличный парень, Галахад, - говорит он. - Я думал, что убью тебя последним. Но нет. Ты же всегда все портишь! Знаешь, что я сделаю теперь? Я заставлю твое тело сгнить, да.

Он вытягивает руки в пародийно-магическом жесте.

Галахад машинально раскрывает ладонь, делает то, чему учил нас сам - защитное заклинание.

- О, у тебя получается? А ты не дурью маялся все это время, да, дружок?

Господин Кролик делает еще шаг, потом останавливается, будто наткнувшись на невидимую стену. Он сжимает и разжимает пальцы. Одним резким движением левой руки он отбрасывает Ланселота и Моргану в разные стороны.

- Нет уж, давайте без героизма.

- У тебя ничего не выйдет, - говорит Галахад. - Для этого ты должен ко мне прикоснуться.

Господин Кролик покачивает головой, как заводная игрушка, повторяет:

- Не выйдет, не выйдет, не выйдет.

А потом замирает на половине движения, спрашивает:

- Или выйдет?

В руках у него появляются два то ли пистолета, то ли автомата. Кажется, Кэй говорил, что они называются УЗИ. Какая-то израильская модель. Раздается жуткий треск, и очередь отсекает меня от всего мира, я падаю, зажимаю уши руками.

- Галахад! - кричу я, и нахожу свой голос в хоре воплей всех остальных.

Но еще громче в моей голове визжит Гвиневра.

- Игрушка! Доберись до игрушки! Уничтожь игрушку!

Она ведь так важна для него, вспоминаю я. Но почему я, почему ты сама не можешь...

- Потому что меня он прикончит! Быстро!

И я, больше от неожиданности, чем из разумного побуждения, хватаю нож, шепчу заклинание со словом "скорость", на выдуманном мальчишками языке, и совершаю такой быстрый бросок к подоконнику, что сама едва улавливаю собственные движения. Я хватаю викторианского кролика и слышу вопль его хозяина. Или его самого - это как посмотреть.

Я всаживаю нож ему в брюхо, верчу им, чтобы надежнее уничтожить игрушку. Как будто так я могу вернуть себе Мордреда. Эта надежда закрадывается внутрь, вплетается в мои мысли почти незаметно.

Нож ударяется обо что-то твердое, и я достаю это. Ключ. Резной, красивый, из черненого золота, похожий на ключи от наших комнат. Только в пустой середине его ручки сияет магия, похожая на крохотный светящийся шарик.

- Отдай! - рычит Господин Кролик. Но я прячу ключ в ладони, шепчу заклинание, и он исчезает. Я прячу его в комнате Ниветты.

А потом все начинает кружиться перед глазами, и я оказываюсь в цветастой и уютной гостиной, как в фильмах про пятидесятые. Я сижу на длинном диванчике, подо мной мягкий ковер, вокруг строгие полки стеллажей. На мне лимонное платье в синий кружочек, отчетливо стилизованное под пятидесятые, и милые лакированные туфельки с серебристыми пряжками.

Господин Кролик целует меня в щеку, на нем костюм, все еще старомодный, но уже куда менее, в тонкую белую полоску и начищенные ботинки.

- До свиданья, дорогая, - говорит он. Губы у него теплые, от него приятно пахнет. - Мне пора на работу, чтобы заработать нам много-много денег и отправить нашего сына в частную школу.

Я смотрю вниз и вижу что на руках у меня куколка младенца в голубой пеленке.

Он уже подходит к двери, и я думаю, что заснула, так это все абсурдно. Господин Кролик насвистывает что-то, улыбается, запускает руку в карман, и тут замирает, чуть слишком резко, чтобы это было неожиданным для него.

- О, - говорит он. - Дорогая, я, кажется, потерял ключ.

- Что? Что ты несешь?

Он заговорщически подмигивает мне, говорит:

- Мы играем.

И я понимаю, что на самом деле мы в комнате Ниветты. Что сквозь лоск пятидесятых проступают плакаты рок-звезд, бардак, клубы пыли, разбросанные рисунки и разрисованные обои. Меня снова чуть подташнивает.