Мой чужой дом

– Простите… Не знала, что вы здесь, – смущенно извиняюсь я. – Мы слишком громко разговаривали…

– Ссоры всегда громкие, – медленно говорит она, глотая окончания слов.

В присутствии матери Марк немного расслабляется.

– Прости, мам, – говорит он, целуя ее в макушку. – Мы тебя потревожили.

Внезапно в нем проступает маленький мальчик. Словно наяву я вижу, как он бежит по пляжу с зажатой в кулаке ракушкой и дарит ее матери; как сияет улыбкой его лицо, когда мать говорит, что сохранит подарок…

– Мне очень жаль, что у вас случился инсульт, – говорю я Энид. – Марк прав… Я должна была вас проведать. И предложить помощь. Как вы сейчас себя чувствуете?

– Рада, что наконец-то дома. – Она поворачивается к Марку. – Мне просто пить захотелось, вот я и пришла. Нальешь?

– Конечно! Воды? Чаю? Даже шерри могу предложить, пока сиделок нет.

Энид ласково смеется.

– Пока воды достаточно.

Марк помогает матери устроиться в кресле, наполняет водой большой стакан, помещает в него трубочку и ставит перед ней на стол.

Энид осторожно тянет жидкость и, осушив стакан до дна, говорит мне:

– Садитесь.

Я выдвигаю кухонный стул, на котором для мягкости лежит подушка с цветочным орнаментом, и послушно усаживаюсь. Взгляд невольно устремляется к окну: прекрасный пейзаж частично заслонен верхним этажом моего дома. Должна признать, я и правда виновата.

– Простите, что подслушала ваш разговор. Эль, я сожалею, что сын опрокинул ваш мусорный бак. Наверняка он собирается извиниться.

Марк смотрит мне в глаза.

– Извините.

– А что касается остального… Марк, ты тоже к этому причастен?

– Нет.

Обдумав его ответ, она удовлетворенно кивает.

– Наверное, Эль, это дел рук вашего гостя.

– Какого гостя?

– Ну, тот человек, который присматривал за домом, пока вы были в отъезде.

– Точно… Я сдавала дом в аренду на две недели. – Вспомнив замечание Марка о вторых домах, я торопливо добавляю: – Но я не собираюсь его сдавать на постоянной основе. Одного раза мне хватило. Думаю, семья была славная. Надеюсь, они не доставили вам хлопот.

– Семья? – удивляется Энид. – Как странно!

Я озадаченно нахмуриваюсь.

– Почему?

– Дом казался заброшенным. На пляж никто не ходил. Даже машины на дорожке не было. Ума не приложу, как они обходились в таком месте без машины.

Что за ерунда? Джоанна черным по белому написала, что они едут из Винчестера на машине, потому и попросила оставить ключ снаружи.

– Но вообще вы их видели?

– Только одного человека. Мы тогда с Марком были на пляже, да, Марк? Как раз за день до того… как у меня случился инсульт. Вы упоминали, что уезжаете, поэтому, когда мы увидели у окна человека, то сильно удивились.

Я холодею от ужаса.

– У какого окна?

– Которое на самом верху. В стеклянной комнате. Кто-то стоял, прижав руки к окну, и смотрел вдаль.

В висках пульсирует кровь, в горле ком – кто-то был в моем кабинете!

Ранее

Я осторожно шагаю босыми ногами по деревянным ступеням лестницы. Аккуратнее, аккуратнее… Не хотелось бы упасть, а тем более свернуть шею. Ни одна живая душа не знает, что я здесь. Кто меня найдет, если грохнусь с лестницы?

Ты?

Только этого не хватало!

На втором этаже я не задерживаюсь – комнаты тут уже изучены, поэтому иду дальше, на самый верх. На площадке только две двери.

Я открываю первую. Здесь ванная. Под круглым зеркалом-иллюминатором в медной раме парит чаша-раковина. По обе стороны от зеркала два светильника в форме поплавков. На выкрашенной в белый цвет лестнице-стремянке висят идеально сложенные полотенца гармонирующих оттенков. Средства для ухода собраны в плетеную корзинку, стоящую на верхней полке. В воздухе витает легкий аромат ванили.

Впрочем, ванная комната меня не интересует. Я переключаю внимание на следующую дверь: именно за ней открывается вид, ради которого создавался этот изумительный дом. Столько раз ты выкладывала его на страничке в «Фейсбуке», искушая нас заглянуть в твой мир хоть одним глазком!

Вторая дверь ведет в кабинет.