Мой чужой дом

Она откинулась на спинку стула, перебросив через плечо распущенные волосы, и медленно положила одну ногу на другую, демонстрируя гладкие бронзовые колени.

Началось обсуждение ее реферата «Роль женщин в трагедиях Шекспира». Линден похвалил черновик, отметив, что требуется более четко обозначить свою позицию по теме, обосновать ее и для убедительности подкрепить теорией.

Эль завороженно слушала преподавателя, восхищаясь его уверенностью, сквозившей даже в длинных паузах. Он говорил красиво, без театральщины, каждое слово казалось продуманным.

«Бледненький, – решила она. – Да и плечи узковаты». Словом, ничего общего со спортсменами из их тусовочной компании. Однако ей нравился его взгляд – всегда в глаза.

Линден протянул Эль стопку листов.

– Давайте встретимся еще раз. Посмотрим, как вы доработаете черновик. Допустим, через три недели? У меня есть окошко в пятницу, в девять утра.

– Отлично.

Он не занес эту встречу в ежедневник. Документального подтверждения о том, что она состоялась, не было.

Но встреча произошла, разделив жизнь Эль на «до» и «после».

Глава 16 Эль

Неподвижная темнота. Три часа ночи. В мой сон просачивается непонятный скрежет. Я торопливо шагаю по бетонному настилу. Еще раннее утро, но почему-то уже солнечно и светло. Вокруг бедер колышется подол темно-синего платья. Ноги постепенно тяжелеют, и вскоре я их еле волоку, шаркая подошвами по земле. Я в парке. Мне он знаком.

Во сне я оглядываюсь назад и вижу садовника, орудующего садовой лопаткой; темная выкопанная земля летит в сторону, конец лопатки со скрежетом царапает камень…

Я подскакиваю на кровати, жадно глотая воздух.

Это сон, просто дурной сон. Я дома, в своей постели. Я в безопасности.

Пижама прилипла к телу, в сгибах под коленями мокро от пота.

Пытаясь остудиться, сбрасываю одеяло.

Сколько времени?

Будильник показывает три. Глухая ночь. Несколько часов до рассвета.

Опять приглушенный скрежет. Не во сне. В доме.

Я напрягаюсь, замираю, прислушиваюсь… Слышно лишь мое дыхание да отдаленный рокот моря у подножия скалы. Повторится ли звук?

В густом сумраке я совершенно одна. Страх все туже затягивает вокруг меня свою петлю, загоняет мысли в самые темные уголки сознания.

Вот оно! Скрежет! Словно ногти царапают деревянную поверхность.

В мгновение ока я спрыгиваю с кровати, хватаю мобильник и, осторожно ступая по мягкому ковру, крадусь к дверям спальни. Почему-то мне кажется, что в пятку в любой момент может вонзиться острый стеклянный осколок, и я готовлюсь к жгучей боли. Нервы натянуты как струны.

Приложив руку к деревянной двери, затаив дыхание, я прислушиваюсь к звукам в коридоре.

Перед сном я, как обычно, проверила, все ли закрыто. Входные двери на замке, окна надежно заперты. Я заглянула за диваны, ощупала шторы, осмотрела недра кладовой, гардеробные шкафы.

Я проверила и перепроверила. В доме, кроме меня, никого нет.

Просто в мой бодрствующий разум пытается впиться обломок ночного кошмара.

Опять скрежет. Или шарканье. Где-то внизу, у основания дома: то ли под ним, то ли внутри.

Винный погреб! Шум наверняка оттуда.

Но я проверяла – дверь закрыта на ключ. Впрочем, в погребе я не была несколько недель – предпочитаю хранить вино на кухне в буфете. Неприятно спускаться под землю в помещение без окон: там холодно и вообще замкнутое пространство. Только мотыльки могут обитать и размножаться в этой сырой тьме. Зря я на него согласилась. Архитектор уверял, что в новых постройках такого масштаба без винного погреба не обойтись, иначе дом потеряет в цене.

Придется проверить, чтобы спать спокойно. Просто открою чертову дверь и загляну внутрь.

Собравшись с силами, я осторожно поворачиваю ручку. Мысленно повторяю, что ничего страшного нет, никто сюда не забрался, но помогает не очень: сердце так испуганно колотится, будто вот-вот выскочит из груди.

Я миную лестничную площадку и начинаю медленно спускаться. Не дай бог поскользнуться – пересчитаешь затылком деревянные ступени… Бр-р-р… От возникшей в голове картинки накатывает приступ головокружения, и я, схватившись за перила, останавливаюсь перевести дух.

Наконец я внизу, цела и невредима. Свет не включаю, чтобы себя не выдать.

На цыпочках иду на кухню. Тишина. Ничего подозрительного. Из подвала ни света, ни звука.

Я нерешительно мнусь у входа в подвал, затем набираю на мобильнике номер экстренной службы, но кнопку вызова не нажимаю. Осторожно трогаю ручку, а все мысли – о замурованных в сумраке мотыльках, о тельцах с крылышками в пыльце.

Неохотно повернув замок, я рывком распахиваю дверь.

Створка громко клацает. Вспыхивают сенсорные светильники, ослепляя меня ярким светом. Спустя несколько секунд глаза начинают различать бетонные ступени, ведущие в мрачную узкую комнатку. Из глубины веет холодом.

Надо проверить нишу, чтобы уже наверняка…

Едва ноги ступают на холодный бетон, сердце опять начинает лихорадочно колотиться. Пальцы крепко сжимают телефон. Я решаюсь только на три шага и, вытянув шею, заглядываю в нишу.

Чисто.