Мои Белые Боги

– Бангки – такая же жертва мориспен, как все люди. Прежде чем обвинять, хорошо бы узнать историю этого народа, отличающегося от всех остальных людей настолько, что не могут иметь общего потомства. Бангки не каннибалы и были выведены путем соединения с некими животными, по описанию травоядными, небольшим ростом. Передвигалось животное и на двух лапах и на четырех, было слеповато и много времени проводило в спячке, накапливая в теле полезные вещества. Это животное на Горыянцы не водится. Один из множества экспериментов. К сожалению, опыты над людьми – ладно над собой – были делом привычным. От животного бангки унаследовали не те качества, которые хотелось бы экспериментаторам. Но зато получились покорными, сообразительными и не вкусными.

– Редкая смесь, – заметила Саша, которую накрыло жгучим недоумением так что она едва не выпалила: – Ну не дурак ли?

Вестники – хорошие, умные, стараются никого не обидеть. Такие правильные, что еще пару стаканов вестничества и ванили и будет приторно. А вдруг в этом и кроется неочевидная причина ее перемещения в Горыянцы. И дело не в прошлой жизни, о которой к слову ничего не помнится, а в человеческой подлости. Вестникам будто бы не хватает знаний о подлости, как о самом реальном, пусть и неприятном качестве человеческой натуры. На общем фоне дружелюбности подозрительность Аорона Уэарза выглядит разумной. Саша столкнулась с подлостью отчима, Джен и немецкий рыбак вполне возможно тоже столкнулись с предательством близких. Вот таких опытных и закинуло в этот мирок в целях просвещения.

Саша поджала под себя ноги и с улыбкой взглянула на Отику. Скачок эмоций благоприятно сказался на настроении девушки, холодная бездна безразличия и отрешенности вкупе с рисунком на каменном блоке уже казались болезненным и чуждым состоянием.

– Почему ты улыбаешься? – озадаченно спросил Отика.

– Потому что всё невесело, а очень– очень грустно, дорогой Отика. А когда дела идут настолько грустно обязательно нужно улыбаться. Это помогает.

– Ага, – неопределенно заметил он и продолжил рассказ. Опираясь на скорость передвижения мориспен, вестники вели поиски с воздуха и «духами» снизу, в лесу. Но на двух драгэти всего четыре глаза, а лес большой: много деревьев, много мест где можно спрятаться. «Духи» двигались по лесу в образе огромных, светящихся шаров и последовательно, тщательнейшим образом осматривали территорию по предполагаемому пути похитителей. Искали любой след, любую подсказку. Когда стало понятно, что времени прошло слишком много, поиски передвинулись на запад и к болотам. Поиски в этих направлениях продолжались бы до рассвета, когда некоторые вестники заметили Бурого и новых, не здешних драконов. Тогда на выручку малышу спешили не только его ворчливые соседи, но и вестники. Они-то и заметили падение Саши и самого Бурого, которому позже пришлось лечить изломанную грудину. Помощь была близко. Но найти Сашу помог именно разбитый браслет.

– А потом нашлись тушки мориспен. Хороше же ты их отделала. Грис специально собрал всех людей и рассказал о твоем подвиге и сам не ожидал такого эффекта. В некоторых переходах, люди сами навели порядок, стали охотней выходить на тренировки и охоту. Сэвильи просятся к оружию. И в целом люди повеселей стали, поживей. Кажется, они только сейчас проснулись после долгого, болезненного сна. Сам я склонен думать: изменения давно назревали, а этот случай подтолкнул их в нужном направлении, что не умаляет твои заслуг. На первом уровне стало приятно находиться, надо создать какое-нибудь развлечение, поддержать настрой. И всё же скажи, ты подозреваешь кого-то конкретно или просто строишь догадки о предателе внутри укрепления?

Саша пристально взглянула на вестника и точно не хотела, чтобы взгляд получился подозрительный, но он получился именно таким.

– Меня? – удивился Отика.

– Нет. Конечно же, нет. У тебя алиби. Просто не ковыряйся в моих словах и не болтай лишнего. Спасибо, дорогой Отика, за рассказ и приятную компанию, а теперь я хотела бы поспать. Там кто-нибудь есть у дверей?

– Двое дозорных и вестник. Тебя решено беречь, как символ возрождения человечества и прихода скорой подмоги, дай-то боги. Видишь, с меня слетел природный скепсис.

– Скепсис природный, – устало протянула Саша и проводила вестника улыбкой, – не могу переработать эти два слова.

Уже у двери Отика обернулся, помедлил, раздумывая над тем, стоит ли говорить и всё-таки сказал: – Я понял, о чем мог говорить в кульките. Надеюсь, мои опасения не оправдаются, – и вышел.

– Я тоже, – чуть помедлив, ответила в пустоту Саша.

………