Могучая крепость

— Что касается Церкви, я думаю, что нам чрезвычайно повезло с Гейрлингом и — особенно — такими людьми, как отец Тиман, — сказал он очень серьёзно. — В ближайшее время мы не найдём никаких черисийских «патриотов» в Корисанде, даже среди духовенства, но реформистский элемент в Корисандийской иерархии оказался гораздо сильнее, чем я смел надеяться до вторжения. И во многих отношениях, по-настоящему хорошая новость заключается в том, что многие из этих реформистов являются урождёнными корисандийцами, подобно отцу Тиману. Это придаёт голосам разума корисандийское лицо, и это будет невероятно ценно в будущем.

— С более чисто политической точки зрения, — продолжил архиепископ, — я думаю, что генерал Чермин, Каменная Наковальня и Тартарян находятся в курсе событий настолько, насколько мы могли бы разумно спросить, Ваше Величество. Так же думает и Бинжамин, если уж на то пошло. В любом случае, никто из нас не видит, как кто-то мог бы работать лучше, учитывая обстоятельства убийства Гектора и тот факт, что во всём Корисанде, вероятно, есть не более полудюжины людей — даже среди наиболее настроенных на реформы членов духовенства — которые думают, что Кайлеб не стоял за этим.

— Согласен, — сказал Кайлеб с серьёзным выражением лица. — Тем не менее, я должен признаться, что чувствовал бы себя намного лучше, если бы Братство позволили нам сделать шаг вперёд и полностью ввести Ховила в курс дела. Если бы мы могли дать кому-нибудь в Корисанде один из коммуникаторов Мерлина, я бы намного крепче спал по ночам.

Шарлиен кивнула, хотя, по правде говоря, она не была полностью уверена в том, что была за решение, чтобы дать Ховилу Чермину коммуникатор. Не то чтобы она хоть в малейшей степени сомневалась в лояльности, уме или умственной стойкости генерала морской пехоты. Нет, проблема заключалась в том, что, несмотря на искреннюю ненависть Чермина к «Группе Четырёх», он по-прежнему верил — глубоко и полностью — в доктрину Церкви. Как и в случае с Рейджисом Йевансом и Мареком Сандирсом, было просто невозможно предсказать, как он отреагирует, если они попытаются рассказать ему правду.

«И это не значит, что они единственные, к кому это относится, — с грустью призналась она себе. — Или что они были единственными, кто мог бы быть стать способным на большее, если бы мы только осмелились рассказать им всё, что знаем».

К сожалению, они не смогли этого сделать, невзирая на трудности, которые это создавало. Было достаточно плохо, что они не могли рассказать обо всём Серой Гавани, учитывая, что он занимал пост Первого Советника в Черисийской Империи, но Сандирс, барон Зелёной Горы, был, по крайней мере, столь же важен в свете его обязанностей Первого Советника Королевства Чизхольм.

«Не говоря уже о том крошечном факте, что он мамин любовник (независимо от того, должна я это знать или нет) и человек, который научил меня всему, что я знаю о том, как быть королевой, — с грустью подумала она. — Почему, ну почему, два политических советника, на которых мы с Кайлебом больше всего опираемся, не могли быть хоть капельку менее прямодушными… по крайней мере, в том, что касается Церкви?»

— Я сделал всё возможное, чтобы подстегнуть Жона и остальных, Ваша Светлость, — сказал Стейнейр Кайлебу немного ехидным тоном. — И я должен сказать, в интересах справедливости, что они на самом деле стали гораздо более гибкими в одобрении дополнений к вашему внутреннему кругу. Учитывая, как долго они скупились на одобрение — на протяжении буквально целых поколений Братства, если разобраться — это действительно весьма примечательно, если подумать об этом.

— Согласен, — ещё раз сказал Кайлеб, признавая слегка указующий, но безошибочно предостерегающий тон своего архиепископа. — Согласен! И как бы это иногда ни раздражало, я должен признать, что то, что кто-то тормозит мои собственные случайные вспышки… чрезмерного энтузиазма, не так уж плохо. — Император скорчил гримасу. — Я думаю, что все монархи склонны становиться жертвами целесообразности момента, если они не будут осторожны. И иногда я думаю, что остальные Братья, возможно, были правы, когда они беспокоились о моей «юношеской горячности», когда обсуждали, рассказать ли мне об этом.

— Я не думаю, что зашёл бы так далеко, — ответил Стейнейр. — В то же время, однако, я не буду притворяться, что мне тоже не легче слышать, как ты так говоришь.

— О, я взрослею, взрослею, — сухо заверил его Кайлеб. — Знаешь, наличие Мерлина и Шарли прямо здесь, под рукой, чтобы ударить меня по голове, как правило, имеет такой эффект.

— Может быть, так бы и было, если бы твой череп не был таким толстым, — сказала ему жена, улыбаясь и проводя пальцами по его волосам. Он улыбнулся ей в ответ, и она фыркнула от удовольствия. Но потом она откинулась на спинку своего кресла и покачала головой.