— Конечно же, не можешь. — Губы Кориса задвигались, как у человека, который хотел выплюнуть что-то гнилое, и он снова посмотрел в окно на озеро. На чистую, холодную воду озера. — Конечно же, не можешь, — мягко повторил он, — и Жаспер Клинтан тоже. Вот почему он это сделает, Айрис. Никогда не сомневайся в этом ни на мгновение. Он сделает это.
II. Кабинет Робейра Дачарна, Храм, Город Зион, Храмовые Земли
.II.
Кабинет Робейра Дачарна, Храм, Город Зион, Храмовые Земли
— Робейр, ты не можешь продолжать это делать, — категорично заявил Замсин Трайнейр.
— Делать что? — спокойно, почти холодно спросил Робейр Дачарн, отрываясь от бесконечного моря бумаг, которое ежедневно текло по его столу.
— Ты прекрасно знаешь, что.
Трайнейр закрыл за собой дверь личного кабинета Дачарна и, пройдя через комнату, встал перед столом викария.
— Ты думаешь, Жаспер единственный, кто заметил, что ты делаешь… или не делаешь? — требовательно спросил он.
Дачарн откинулся на спинку кресла, положив локти на подлокотники, и ожидающе уставился на Канцлера Церкви Господа Ожидающего. Как и всегда, в его кабинете было идеальное, спокойное освещение и точно подходящая температура. Кресло под ним — как и всегда — было почти невероятно удобным. На стенах, как и всегда, была изображена медленно, почти незаметно меняющаяся мозаика из свежих зелёных деревьев, растущих на фоне далёких голубых гор. И воздух — как и всегда — был наполнен нежными звуками фоновой музыки.
Все это выглядело резким, почти — нет, не почти — непристойным контрастом с ужасами, которые Инквизиция Жаспера Клинтана уже сейчас обрушивала на мужчин, женщин и детей во имя Господа.
— И что именно я не делаю, Замсин? — он спросил. — Скажи мне. Неужели я не участвую в судебном убийстве моих собратьев-викариев? Оказался неспособным аплодировать пыткам женщин, жён, которые, вероятно, даже не знали, что делали их мужья… предполагая, что их мужья вообще что-то делали? Или не способен выразить своё одобрение решению сжечь заживо шестнадцатилетних девочек, потому что их отцы разозлили Жаспера? Это то, что я не способен сделать, Замсин?
Глаза Трайнейра распахнулись от холодного, едкого презрения Дачарна. Он долго смотрел на другого викария, затем его собственный взгляд опустился, и он какое-то время стоял, глядя на рабочий стол Дачарна, пока, наконец, снова не поднял глаза.
— Всё не так просто, Робейр, и ты это знаешь, — сказал он.
— Или наоборот, всё именно так просто, — ответил Дачарн. — Ты можешь возразить, что здесь задействованы другие факторы, другие соображения, но это не делает ни один вопрос, который я только что задал тебе, менее обоснованным или менее уместным. Ты можешь лгать себе об этом, если хочешь, но я не буду. Больше нет.
— Неужели ты не понимаешь, как отреагирует Жаспер, если ты начнёшь говорить подобные вещи кому-нибудь ещё? — Глаза Трайнейра были почти умоляющими. — Если он просто думает, что ты пытаешься инспирировать какое-то сопротивление Инквизиции…
Голос Канцлера затих, и Дачарн пожал плечами.
— К моему собственному стыду, — сказал он категорично, — я ничего подобного не делаю. Я держу рот на замке… и пусть Бог простит меня за это. Потому что, поверь мне, Замсин, если бы я хоть на мгновение подумал, что смогу инспирировать какое-то эффективное сопротивление — что я смогу остановить это… это зверство, я бы это сделал. Я бы сделал это, даже если бы знал, что завтра сам умру за это.
Он встретил пристальный взгляд Трайнейра прямо и без колебаний, и напряжение, повисшее между ними, словно зазвенело в глубокой тишине кабинета.
Под непоколебимым взглядом Дачарна глубоко внутри Замсина Трайнейра что-то дрогнуло. Что-то, что когда-то тоже верило в истинность призвания служить воле Божьей.
Он всегда считал, что, во многих отношениях, Робейр Дачарн был самым слабым из «Группы Четырёх». Возможно, он был гораздо умнее — и принципиальнее — чем Аллайн Мейгвайр, но в конечном счёте неполноценнее. Не желающим сталкиваться с тем, что должно было быть сделано ради поддержания авторитета Матери-Церкви. Он был из тех людей, что готовы смотреть в другую сторону, соглашаться, когда кто-то другой был готов сделать то, что должно быть сделано, до тех пор, пока этого не требовали от него.
Большая часть Канцлера по-прежнему так думала. Но не весь он… не что-то внутри него, что когда-то имело убеждения.
«Может быть, он по-прежнему такой, — подумал он. — Может быть, вся эта его „возрождённая вера“ — всего лишь ещё один способ избежать участия в неприятных делах. Но я не думаю что это так. Не по-настоящему. Если бы всё дело было только в этом, он не стал бы настраивать таким образом Жаспера против себя. И он уверен, что Шань-вэй не стала бы настраивать против меня, когда я единственный потенциальный союзник против Жаспера, которого он может надеяться найти!»