Могучая крепость (ЛП)

— Я думал об этом, — признался Дачарн. — Я не уверен, что это могло быть «намного хуже». Если уж на то пошло, я вообще не уверен, что могло быть хуже. Но я так же не могу знать, что этого не было бы. И я должен признаться, что в данный момент я не вижу никого, кто мог бы противостоять Инквизиции и той истерии, которую создал Жаспер. Без чего-то, чего угодно, с реальной надеждой на то, чтобы действительно остановить его — а мы оба знаем, что на данный момент его пришлось бы останавливать силой — попытка остановить его только ухудшит ситуацию. Я знаю это. Именно по этой причине я и не пробовал. Это причина, по которой я не планирую пытаться.

— Но… — начал было Трайнейр.

— Я не буду пытаться остановить его, но и не собираюсь заявлять ему о своей поддержке. Может быть, это ханжество, но я не собираюсь посещать эти его ужасные фестивали убийств. Я не собираюсь подписывать никаких ордеров на казнь. Не собираюсь одобрять убийства каких-либо детей или давать ему ни единой унции прикрытия или оправдания, которые он не может создать для себя. Он Великий Инквизитор. Можешь ли ты хотя бы начать считать, сколько раз он говорил нам это? Хорошо, пусть он будет Великим Инквизитором. Пусть он возьмёт на себя ответственность — и потребует признания заслуг, если таковые имеются — за разгром этой гнусной попытки предать Мать-Церковь её врагам.

Ирония Дачарна была испепеляющей, и Трайнейр нахмурился.

— Что ты тогда собираешься делать, Робейр? — спросил он через мгновение. — Если ты не собираешься выступать против него, и ты не собираешься поддерживать его… то что? Ты планируешь удалиться в какой-нибудь монастырь?

— О, я думал об этом, — очень, очень тихо сказал Дачарн. — Поверь мне, Замсин, ты не можешь себе представить, что я думал сделать именно это. Но я не могу. Это было бы бегством, попыткой спрятаться от моей собственной ответственности.

— Тогда расскажи мне, что ты собираешься делать! — рявкнул Трайнейр, и его тон был таким раздражённым, что Дачарн удивил их обоих кривым подобием улыбки.

— Хорошо, я так и сделаю. — Он снова придвинул свой стул вперёд, и, сложив руки перед собой на столе и склонившись над ними, пристально посмотрел на Трайнейра. — Я собираюсь выполнять свою работу Казначея Матери-Церкви. Я собираюсь поддерживать её финансовое здоровье — насколько это в моих силах, учитывая, во сколько обходится эта безумная война. И каким-то образом, в то же время, я собираюсь позаботиться о том, чтобы бедардисты, паскуалиты и другие благотворительные ордена действительно получили финансирование и поддержку, которые им положены. Следующей зимой я позабочусь о том, чтобы по всему Зиону, Замсин, были открыты бесплатные столовые. Я собираюсь построить бараки для бедных, чтобы они могли пережить снег и лёд за нашей входной дверью. Я собираюсь построить больницы, чтобы заботиться обо всех искалеченных, которых породит эта война, и детские дома, чтобы заботиться обо всех сиротах, которых она оставит. Я, наконец, собираюсь использовать своё положение викария Церкви Господа Ожидающего, чтобы сделать именно то, в чём Мейкел Стейнейр, Кайлеб и Шарлиен Армаки — справедливо — обвиняли нас, что мы этого не делаем.

Трайнейр уставился на него. Затем он разразился резким, лающим смехом.

— Что это, Робейр? Пытаешься купить прощение Архангелов? Это твоя взятка? Что ты обещаешь Богу в качестве компенсации за свою неспособность открыто противостоять «перегибам» Жаспера?

— В некотором смысле, да, — непоколебимо сказал Дачарн. — Это один из способов выразить это. Другими словами, я собираюсь сделать всё, что в моих силах, несмотря на «перегибы» Жаспера, не так ли? И поскольку с твоей стороны было бы так… нецелесообразно позволить мне исчезнуть из уравнения, у тебя есть моё разрешение представить это Жасперу именно в этих выражениях. Считай это моей личной сделкой с Шань-вэй.

— Что ты имеешь в виду? — нахмурился Трайнейр, и глаза Дачарна сверкнули.