Мое преступление

– Боюсь, нынче здесь отдыхает немного народу, – отозвался Фламбо. – Такие курорты стараются воскресить и зимой, но обычно все попытки терпят крах. Исключением служит разве что Брайтон и подобные ему старинные городишки. А это, насколько я понимаю, Сивуд, затея лорда Пули. Под Рождество здесь выступали сицилийские певцы, и вскоре, по слухам, пройдет один из громких боксерских поединков. Но как по мне, так пусть бы море поглотило все это гнилое местечко. Здесь уныло, будто в заброшенном железнодорожном вагоне.

Разговаривая, они подошли к большой эстрадной сцене, и священник, по-птичьи запрокинув голову вверх и чуть-чуть набок, принялся разглядывать это сооружение с любопытством, которого оно вряд ли заслуживало: безвкусный купол, позолоченный там и сям; деревянный, похожий на барабан, помост… Шесть стройных колонн крашеного дерева возносили сцену на пять футов над мостовой. Тот, кто ее возвел, руководствовался обычными в подобных случаях представлениями о дешевом шике, однако в цветовом сочетании снега с искусственным золотом крылось нечто причудливое, вызвавшее у Фламбо и его друга смутные ассоциации, которые никак не удавалось облечь в слова, – нечто одновременно возвышенное и чуждое.

Наконец Фламбо произнес:

– Кажется, я понял! Похоже на японский стиль. Как те затейливые японские гравюры, где снег на горах точь-в-точь как сахар, а позолота на пагодах напоминает пряничную глазурь. Это место похоже на небольшой языческий храм.

– Да, – ответил отец Браун. – Давайте же выясним, какому богу он посвящен.

С неожиданным проворством священник вспрыгнул на возвышающуюся над ним платформу.

– Отличная идея! – расхохотался Фламбо. Спустя миг на причудливой сцене появилась и его мощная фигура.

Хотя расстояние от земли до помоста было невелико, но с этой высоты в бесконечном созерцании моря и земли появлялась иллюзия хоть какого-то смысла. Вдалеке увядали тронутые морозом маленькие сады, окруженные неряшливыми перелесками; на некотором расстоянии за ними виднелись приземистые длинные сараи уединенной фермы, а дальше уже не было ничего, кроме бесконечно тянущейся равнины Восточной Англии. Море выглядело безжизненным: ни одной лодки, только несколько чаек, да и те скорее не летали, а плыли в небесах, подобно последним снежинкам.

Внезапно Фламбо обернулся, услыхав сзади невнятное восклицание. Источник звука располагался куда ниже, чем можно было ожидать, и казалось, говорящий обращается к каблукам Фламбо, но не к нему самому.

Фламбо немедленно протянул руку, с трудом удерживаясь от смеха: по непонятным причинам эстрадный помост провалился под незадачливым коротышкой-священником, и тот полетел вниз, на мостовую. Однако он был достаточно высоким (или, наоборот, довольно низкорослым), и теперь его голова одиноко торчала из деревянной дыры, подобно главе святого Иоанна Крестителя, лежащей перед его палачом. И возможно, на лице Иоанна Крестителя было написано такое же смущение.

Дойдя до этой мысли в своих рассуждениях, Фламбо уже не мог не улыбнуться. Затем он сказал:

– Наверное, древесина прогнила. Странно: на вашем месте скорее должен был оказаться я. Ну, видать, вы наступили на самую непрочную половицу. Давайте-ка я помогу вам выбраться.

Однако маленький священник пытливо вглядывался в углы и кромки пролома, словно пытался узреть ту самую гниль, и лицо его теперь выражало озабоченность.

– Ну, давайте же! – нетерпеливо воскликнул Фламбо, все еще протягивая широкую загорелую ладонь. – Вы ведь жаждете вознестись?

Немедленного ответа не последовало. Отец Браун сжимал большим и указательным пальцами отломанную щепку, а когда ответил, голос его прозвучал задумчиво:

– Жажду вознестись? Пожалуй, нет. Думаю, мне лучше пасть во тьму.

И он нырнул в темноту под деревянным помостом так стремительно, что огромная шляпа с изогнутыми полями, какие носят католические священники, сорвалась с его головы, прикрыв центр пролома.

Фламбо вновь огляделся. Ни на суше, ни на воде не было ничего, кроме, собственно, моря, холодного, словно снег, и снега, покрывающего землю ровным слоем, подобным морской глади.

За спиной Фламбо опять раздался шум, и коротышка-священник выкарабкался из пролома даже быстрее, чем упал туда. Выражение его лица больше не было смущенным – скорее решительным. А еще (возможно, из-за отблесков снежных заносов), отец Браун казался более бледным, нежели обычно.

– Ну как, вы отыскали здешнего бога? – спросил его рослый приятель.

– Нет, – покачал головой отец Браун, – но я обнаружил нечто, в иные времена куда более важное: его алтарь.

– Что за чертовщину вы несете? – слегка встревожившись, воскликнул Фламбо.

Отец Браун не ответил. Он сосредоточенно хмурился, вглядываясь в окружающий пейзаж, и вдруг ткнул куда-то пальцем:

– А что за дом стоит вон там?