Модильяни

Перед тем как встретить Модильяни и безоглядно влюбиться в него на всю жизнь, Жанна пережила, по крайней мере, одну романтическую историю, связанную с художником Фужитой. Этот роман продлился около месяца или чуть больше и окончился, скорее всего, из-за знакомства с Амедео. Как и в случае с Беатрисой Хестингс, нашлось много охотников поставить себе в заслугу знакомство Моди и Жанны. Хотя повстречаться им было проще простого — они изо дня в день ходили одними и теми же переулками. Их встреча была неизбежна, рано или поздно это должно было произойти.

Вспоминая о своей короткой связи с Жанной, Фужита без намека на галантность утверждает, что был ее любовником, и прибавляет к ее портрету два штриха: vicieuse et sensuelle[42]. Возможно, что под покровом скромности Жанна скрывала большую чувственность, как если бы вся ее жизненная энергия была сосредоточена на любви в ущерб всему остальному. Возможно, именно это было одной из причин, по которым чувство самого Амедео оказалось таким ошеломляющим и внезапным. Такого с ним не было никогда и, как покажут дальнейшие события, больше никогда не будет.

Что Модильяни и Жанна могли найти друг в друге? Их знакомые приводили целый ряд объяснений, которые лишь отчасти похожи на правду. На самом деле пути любви неисповедимы. В это время болезнь Амедео прогрессировала, он был разочарован и подавлен. За исключением нескольких одобрительных отзывов, покупки за немалую стоимость нескольких картин, поддержки и веры в него Зборовского, в его карьере художника ничего не изменилось. По сравнению с товарищами, с которыми Дедо начинал, стало ясно, что успех обошел его стороной, признания он не добился.

Он понимал, что чувство, которое он чаще всего внушает людям своим видом, — это, в лучшем случае, сострадание, в худшем отторжение и неприязнь. Из-за ухудшающегося здоровья и слишком долгой безвестности у Амедео начал развиваться синдром, который психологи называют «ожидаемое поведение». Если все в «Ротонде» привыкли к его образу пьяницы, едва держащегося на ногах и готового торговать своими рисунками в обмен на стакан вина, то Амедео так и поступал.

Что же он нашел в Жанне? Каким образом эта робкая девушка смогла очаровать его?

В глазах таких мужчин, как Амедео, Жанна могла оказаться символом домашнего очага и уюта. У нее не было беспардонности Беатрисы, но она и не кричала повсюду о своей любви, как это делала Симона. Она была менее беспокойна, чем Эльвира, но вместе с тем под покровом ее меланхолии скрывалась огромная потребность в любви. Разгоряченный болезнью темперамент Амедео нуждался в такой женщине, как Жанна. И он ее обрел.

А Жанна? Что же она искала или думала, что нашла в Модильяни?

Ответ довольно прост и заключен в одном слове, которое существует в любом языке любого народа, — любовь!

Когда Жанна влюбилась в Амедео, она уже знала красивых мужчин с богатым жизненным опытом, фантазиями и капризами, но нуждалась в чем-то большем, и эротическая составляющая отношений была для нее не самой важной.

Леон Инденбаум в своих воспоминаниях приводит один случай, который проливает некоторый свет на природу взаимоотношений Моди и Жанны: «Было холодно, два часа ночи, улица Вавен начала пустеть, поскольку даже загулявшая публика в определенное время чувствует необходимость отдыха. Пьяного Амедео, после того как он по своему обыкновению начал буянить, выгнали из «Ротонды». Захмелевший, он сидит на скамье, не зная, что делать, куда идти. Со стороны бульвара Монпарнас появляется Жанна. Она в пальто и с теплым шарфом в руке. Тревожно осмотревшись по сторонам, она наконец заметила его, села рядом и повязала на шею шарф — ведь у него кашель и высокая температура. Моди молчит, обняв ее за плечи, и они надолго застывают в таком положении, прижавшись друг к другу и не говоря ни слова. Потом, все так же обнявшись, идут вместе домой».

Эта картина, напоминающая сцену из оперы Пуччини или отрывок из сентиментального фильма, настолько пронизана нежностью, что отдает излишеством. Но именно таким и было поведение Жанны Эбютерн, ее подлинное отношение к Амедео.

Вернемся к воспоминаниям Инденбаума: «Поздней ночью его можно было увидеть на скамье перед «Ротондой». Рядом сидела Жанна Эбютерн, молчаливая, хрупкая, любящая, настоящая Мадонна рядом со своим божеством…» Сосредоточенная на своей любви, девушка без лишних слов понимает реальное положение дел. В Амедео она нашла любовника и мужа, возможно, отца, но, надо сказать, и сына. Почти никому не известный художник, итальянский еврей, больной туберкулезом, с печатью обреченности в глазах, алкоголик и наркоман, нищий — становится для нее целым миром, который она не в состоянии охватить своими большими грустными глазами. Она боготворит его безоглядно. Их часто видели за столиком в «Ротонде». Они сидели часами, ни о чем не говоря, поглощенные совместным существованием одного в другом, чувствуя счастье всего лишь от близости друг друга.