Модельер

— Неважно… неважно! — Влад встряхнул руками, как будто хотел стряхнуть воду. — Вон там чернила… ну да ты сам знаешь, это же твоя мастерская. Испачкай ладонь!

Рустам исполнил; усмехаясь, он смотрел на Влада.

— Теперь — приложи вот сюда. Прямо на подол, так, чтобы остался след. Теперь я.

Он повторил за Рустамом и приложил свою ладонь с другой стороны. Его отпечаток был меньше, но обхватив левую руку правой, он вдавил руку в ткань так, что след потом щеголял множеством линей и прожилок. Если бы это на самом деле было изнасилование, по такому отпечатку его закрыли бы без разговоров.

Совместная работа с Рустамом — то прошлое, к которому Влад с удовольствием вернулся. Там, в этом человеке с головой, похожей на шар для боулинга, было столько опыта, что вряд ли можно было лелеять даже надежду вычерпать его до дна. Юля рассказала, что именно он довёл до ума все костюмы, внёс тысячи мелких корректировок, в основном касающихся конструктивных особенностей и удобства, и не затрагивающих общую тематику.

Влад это оценил.

Иногда, забывшись, он звонил ночью, и Рустам всегда брал трубку. Влад заворачивал его в полотно идей, вышагивая среди безмолвных манекенов, и Рустам, вооружившись метафизическими ножницами, кроил из него нужное.

Что и говорить, с таким помощником процесс шёл быстрее. Влад кричал в трубку:

— Когда-нибудь я возьму тебя на работу самым главным мастером!

— Я уже у тебя работаю, — скромно сказал Рустам.

— Как это?

— Согласно трудовому договору с ИП «Малкин».

— Я тоже там работаю?

— Насколько я помню, Малкин — это ты… — говорил Рустам, и в его голосе слышался отложенный на потом сон. — Меня приняла на работу Юлия Андреевна. Она хорошая женщина. Ты видел наш шоурум?

Стрелки часов, на которые во время разговора слепо пялился Влад, рано или поздно разворачивали его мысли в русло повседневности. Он смотрел в окно: удостовериться, точно ли сейчас ночь? Спохватывался и говорил:

— Прости меня! Ты же, наверное, спишь?.. Ну, не буду больше отвлекать. Спокойной ночи!

Часто он бросал трубку, не дожидаясь ответа, и потом смущённо глядел в окно, на отсветы из окон круглосуточного магазина в лужах. Вот так, из-за него не выспится хороший человек.

* * *

С пришествием зимы Влад стал выходить по вечерам гулять. Савелий приезжал реже, уходил раньше, и Влад не раз наблюдал в окно своей мансарды, как он с разбегу и, — Влад был уверен, — с лихим гиканьем вскакивал на платформу подошедшего троллейбуса. Остановка достаточно далеко, среди антенн и хозяйственных будочек соседнего здания, что на этаж ниже владовой новостройки, она казалась чуть ли не миражом, остановкой-на-крыше, к которой причаливают воздушные троллейбусы, и мимо которой, точно вороны с полыхающими глазами, проносятся машины.

Он ждал, пока сумерки заварятся и хорошенько настоятся, а потом, накинув пальто прямо на рабочую одежду, не переодев даже штаны, отправлялся топтать снег. Он оставлял на газонах и пустырях безумные цепочки следов, скрещивая ноги, подпрыгивая и вращаясь, как сломанный волчок, гладил бродячих псов, которые не как церберы из квартала уродливых домов-обелисков и домов-скопцов, куда он сносил телевизоры, чтобы разбить корпус металлическим прутом — обычные бродячие псы, охочие до любой ласки. Прикладывал к голой макушке ком снега — просто чтобы почувствовать, как стекают по голове холодные капли.

Пользуясь своей возможностью попадать в зарешёченные окна, Влад проник однажды домой. Не в лупоглазый свой подземный приют, где витые прутики загораживали оконце, напоминающее перевёрнутую улыбку, и не во второй, из которого полутора часами ранее ушёл: там решёток не было; а в исконный, в тот, где никогда ему не было по-настоящему хорошо, а значит, и домом-то он зваться не имеет никакого права. О да, там были решётки! Самые крепкие решётки на всём белом свете. Родители Влада жили на втором этаже, но решётки от этого в цветы на подоконнике не превратились.

Влад не знал, ставил ли их отец, или квартира стала недружелюбной ещё до их переезда. В общем-то, решётки были вполне оправданной мерой: под двумя окнами из трёх (кухня выходила на другую сторону дома) рос огромный дуб, будто бы специально спроектированный для детей и грабителей. В морщины в его в коре удобно ставить ноги, протянутые руки сразу находят удобный ухват. Летом дерево шумит своей пышной шевелюрой, скрадывая все твои ошибки.

Влад не стал лезть на дерево — он запрыгнул прямиком на подоконник. Просочился сквозь прутья, и спустил на пол своей комнаты ноги. Пола пальто застряла между прутьями и нижняя пуговица исчезла в темноте. Досада. Нужно будет её потом поискать.