Мне все равно

Огромный шаг, я рядом, пытаюсь отобрать её у Стаса. Она ледяная вся, хоть накрыта своей шубой.

- Что?

- Ромка… прости я… я не хотела тебя… я… - хрипит… ладошка в крови…

- Лера…

- Я люблю тебя, Ром…

Обнимаю, прижимаю, сажусь на скамейку…чувствую, что лицо почему-то мокрое. Мокрое и горячее. И голова у Лерки тоже горячая, как кипяток, а тело ледяное.

- Слыш, Ром, я дядьке позвонил, - Коршун басит на ухо, - у меня дядя врач же, ну ты знаешь, Товий Сергеевич, он сказал, можно на «скорой» к нему везти, только, наверное, заплатить им нужно, ну, бригаде, чтобы повезли куда надо. Мы тут наличку собрали с Даном, и с пацанами, и карта есть у меня.

- Да, да… хорошо…

Оглядываю их, понимая, что взгляд у меня, наверное, тот еще… сумасшедший.

Селена стоит в стороне. Плачет, назад пятится. Коршун подходит к ней. Не знаю, что говорит, потому что в эту минуту открывается дверь и заходит бригада врачей «скорой»...

Глава 34

Коршун.

Любви нет. Для меня точно. Табу. Навсегда.

Только ненависть. Еще круче – безразличие. Абсолютное. Полное.

Встаешь с утра, пялишься на себя в зеркало, зубы сжимаешь до боли, так, что скулы сводит до остроты, вены на висках вздуваются. И повторяешь себе – ненавижу, ненавижу, ненавижу.

Ложь. Вранье. Измена. Грязь. Боль…

Это не любовь. Только не любовь. Любовь это сказочка.

Никогда никому не скажу, что люблю. Никому не солгу. Потому что любить не буду.

Тор дурачок. Или блаженный. Или из того процента, которому везет в жизни. Да, да, я всё-таки снисходительно оставил человечеству этот процент. Один.

Пусть тешат самолюбие.

Смотрю на них, на Тора и Леру, и сам с собой устраиваю пари. Ну, сколько? На сколько их хватит? Неделя? Месяц? Два? Сорок дней? Пятьдесят?

Голубки. Тошно. Противно.

Отвратно.

Я даже представляю как Тор будет орать, крушить всё вокруг. Или наоборот – безразлично ухмыляться. А Лерка – рыдать, в ногах ползать. Хотя – нет. Эта не будет.

Она же железная Щепка. Плюнет в рожу. И сотрет ластиком.

Как я стёр…

Нет, никого я не стирал. Не любил. И не люблю. Не люблю!

Это ненависть, а не любовь. Ненависть, презрение, отвращение.

Не важно.

Забыть. Забить.

Я ведь тоже, как и Тор иногда сочиняю. Складываю слова в рифмы. Небрежно. Никому не рассказывая.

Записываю на листках, делаю из них самолетики и в небо пускаю…

Чёртов концерт. Главное – не думать о тех, кто в зале. Ни о ком. Всё просто.

Да, да, у меня фобия! Я боюсь выступлений! Боюсь сцены адово. Ледяной пот прошибает. Отхожу только когда понимаю – траблы у Тора.

Что? Любовь прошла?

Странно. Да, да, неожиданно для меня это странно. Потому что…

Потому что я все равно же в них поверил! В их чувства! Поверил в то, что так можно, что так бывает.

Да уж… больно как разочаровываться. Очень больно.

Тор сваливает. Дебил. Нафига устраивать такие шоу? А мы что делать должны?

Какие-то придурки начинают свистеть. Наталья Санна вламывается за кулисы, начинает орать. Да Винчи её успокаивает – он у нас мастер коммуникации - говорит, что все так и было задумано, типа современное искусство, драйв, страдания юного Вертера, блин. Но сейчас начнется дискотека и все будет норм.

Данила быстро настраивает аппаратуру. Он у нас еще и диджей сегодня.

Что-то бодренько объявляет, я сижу в рубке, настроение ноль.

Разочарован. Неожиданно сильно разочарован. Я не хотел чтобы вот так. Тор же мне как брат!

Чёрт, а ведь даже ему, почти брату, я не рассказала обо всём. Потому что зашквар. Он даже не знает, что я не живу теперь дома. И Да Винчи не знает. Вот так.

У меня всё просто сливается в полное дно. Не выгребаю. А надо. Она же как-то выгребает?

Дверь открывается.

Да что такое? Легка на помине. Вспомнишь… вот и оно!

Только её тут не хватало!

Сглатываю, стараясь хоть как-то остановить бешеную аритмию. Почему так больно? Сердце натурально бьется в ребра, колотит со всей дури, точно сломать хочет.

- Стас… нужна помощь.

- Ты бессмертная что ли? Отвали, а?

- Они Лерку закрыли. Мне страшно.

- Чего?

Я уже привык к её новому образу. Это не та нежная девочка, с которой мы познакомились еще прошлой зимой. Она превратилась в нечто совсем иное. Создание, которое я не мог понять. Да и не пытался. Строил забор вокруг себя.

Забор из ненависти.

- Разумов и Беляев. Им Миронова приказала.

- Приказала?

- Да ты глухой что ли? – фига се? Это что за вопли? – Или тупой? Лерку заперли в мужском туалете! В нашем крыле.

Орёт, реал! Отчаянная…

- А ты открыть не могла?

- Точно, дебил. – разворачивается, чтобы уйти.

Хватаю за руку, резко дергая на себя.

- Отвали!

- Стапэ, я сказал…

- Некогда! Надо дверь открыть. Я слышала, как она кричала… а потом…

- Что? Потмо тихо стало, я не знаю, что с ней…

- Твою ж мышь…

Бросаюсь из рубки, лечу по коридорам, понимаю, что Селена бежит за мной.

Мужской, недалеко от нашего кабинета, тот самый, где Торыч в первый раз свою мышку припугнул.

Первая дверь открыта, а вот вторая – эти гады придумали простую штуку. Явно заранее.