Мне все равно

Лерка не сама закрылась в туалете. Её заперли. Заперли, отобрали сумку. Заранее подготовились, потому что эти двери в школах обычно не закрываются – забота о молодом поколении.

Значит… заранее продумали весь этот глум.

Сжимаю кулаки. Вижу морду, которую разобью, крушить буду, с-сука, до кровавых соплей, в месиво, в фарш…

- Тор, ты только это… смотри. Пусть там… взрослые разбираются, руководство школы, родители. Сам не лезь. Себе жизнь испортишь, да и Лерке, слышишь?

- Слышу. – поднимаю глаза на Коршуна, понимаю, что взгляд у меня сейчас… не самый ласковый, - ты бы смог?

- Что?

- Если бы её вот так, - киваю на Селену, - какие-то уроды… Ты бы стоял в стороне?

- А ничего, что он сам был уродом, который меня прессовал? И вообще…Мне ехать надо, меня ждут дома, мать и братья.

- А отец не ждёт?

- У меня нет отца, ты сам знаешь. – говорит, словно выплёвывает в Стаса какую-то свою боль. – Пусти.

- Подожди, со мной поедешь, отвезу.

- Я на такси.

Она пытается вырваться, но Коршун держит крепко, потом уводит её подальше, поговорить. А я остаюсь.

Не лезть, значит?

Не лезть… Не трогать. Ладно. Не трону. Может быть. И вообще…есть иные способы расквитаться…

Глава 36

Холодно, жарко, снова холодно, и опять жарко.

В бреду. Проваливаюсь куда-то. Обрывки из прошлого вижу.

Соня… мне года четыре, ей четырнадцать. Мы с мамой на Кипре. Папа работает, приедет позже. Мне всего четыре года, но я эту поездку помню хорошо. А может вспоминаю рассказы Сони и мамы.

Они меня называли слоу-слоу. Потому что я ходила медленно. Лениво так. Не спеша. До пляжа. Обратно. Мы жили в недорогом апарт-отеле, совсем рядом с морем, но до хорошего пляжа идти было минуты три. Со мной – пятнадцать. Сонька учила меня плавать. Море я не любила, только бассейн.

В этот же отель заехали несколько семей чехов, ну в смысле из Чехии. Мальчишки из футбольной команды. Два брата Михал и Лукаш. Михал – возраста Сони, Лукаш старше. Соня явно обоим нравилась. Вот это я, конечно, не сама помню. Мама рассказывала. Точно. Когда мы фотографии пересматривали.

Михал, Миша, постоянно со мной возился. Я просто подходила, прыгала в бассейн, и он мог со мной по полчаса играть. Кажется, вот это я сама помню. Он показывал рожицы смешные, я хохотала.

Счастье такое было там. Тогда.

Не знаю, почему вспоминаю, может, потому что жарко.

Кто-то гладит меня по щеке. Открываю глаза.

Ромка. Мой Ромка.

- Мышка… ты как?

- Хорошо.

Хочу сказать, что хорошо, потому что он рядом, но не могу, сил нет.

- Спи, малыш, тебе отдыхать надо.

- Да. А ты?

- Я буду с тобой. Останусь тут. Мне разрешили.

Я засыпаю. Мне снится счастье.

Море. Соня. Бассейн. Я прыгаю в него, но вместо мальчика-чеха меня ловит мой Тор. И корчит рожицы. И я смеюсь.

Интересно, где сейчас Михал? Я знаю, что Соня потом в сети нашла Лукаша. Он даже какое-то время писал ей. Писал, как жаль, что тогда они не успели познакомится ближе, как жаль, что она в другой стране, могла бы быть великая любовь.

Соня мне тогда сказала – для великой любви не преграда другая страна.

Это, наверное, так. Я хочу в это верить.

Что для великой любви нет преград.

Утром мне уже лучше. Я очень прошу меня выписать. Хочу домой. Рома сказал, чтобы я не волновалась по поводу оплаты счета, тут не так все дорого, тем более главный врач – тот, который меня немного напугал вначале своим грозным голосом – дядя Коршуна.

Вспоминаю, как Коршун и Селена вломились в туалет. Я видела их, хотя сознание было уже спутанное. Плохо соображала.

В голове одна мысль была. Мне нельзя умирать. Потому что, если я умру, что будет с мамой? Она не сможет. И отец тоже. Я жить должна ради них.

И ради Соньки. Потому что я помню её слова. Хорошо помню.

«Живи. На полную катушку. За себя и за того парня, ладно? За меня?»

Я буду, Сонечка… буду…

Звоню маме, она переживает, расстроена. Узнала обо всем, Слава Богу, он Ромки и от доктора Товия. Он позвонил папе.

- Мамуль, не волнуйся, ну, я сама виновата, надо было дома сидеть. Ничего, все будет хорошо. Не вздумайте отпуск отменять!

Мама не знает, что в школе произошло. Но я понимаю, что это пока… Хорошо бы, сейчас не начался разбор полетов.

Нет, я понимаю, что и Миронова и её приспешники должны за всё ответить. Но я не хочу сейчас срывать маму. Не хочу всего этого.

Ромка со мной. Ночь он проводит в клинике, конечно, не в моей палате, в соседней. Но утром часов в семь уже спешит ко мне.

Развлекает, отвлекает. Коршун приезжает позже, после обеда, один без Селены. Я спрашиваю, как она. Но Стас переводит тему и больше ничего не вспоминает. Хотя, мне кажется, у них идёт горячая переписка.

Меня решено еще на одну ночь оставить тут. Ромка тоже остается.

Я этому рада.

Товий Сергеевич заходит, спрашивает, как самочувствие.

- Девушка Калерия, скажите мне, пожалуйста, вы же не против, что ваш молодой человек тут остается? И я могу рассчитывать на ваше благоразумие?

- Да, конечно. – смущаюсь, говорить о своих чувствах с посторонним странно.