Мне не жаль

Эдгар знает главную версию, тем временем она уже до него дошла. Он разместил сообщения в Интернете, потому что хотел, чтобы Юлия и Леонард расстались. Из мести. Из слепой ревности. Но в таком случае он мог просто отправить ссылку Леонарду. Так что она разделила бы их, не обесчестив тем временем его самого. Нет, все должно быть связано с чем-то другим. С тем, чего Эдгар просто не понимает. Может быть, это все-таки Марлене Миллер.

Или это была Линда.

Мысль, о которой Эдгар не хочет думать, но которая продолжает крутиться у него в голове. Особенно после разговора с директором. Как там она выразилась? Потому что есть вещи, которые нельзя забыть.

Но Линда бы этого не сделала. Может быть, если бы он и она не помирились. Эдгар избавляется от этой мысли. Нет, даже тогда. Кроме того, как Линда вообще могла заполучить ноутбук? В конце концов, его не было в дурацкой сумке и, соответственно, не было у него дома. Эдгар просто сходит с ума.

Никто из них не мог. Линда не могла, и он тоже. И Леонард тоже исключается из списка. Если и есть человек вне подозрений, то это точно он. Потому что у Леонарда действительно не было на то причины. В отличие от Марлене. Но почему-то Эдгар не может представить, что кто-то мог бы сделать нечто подобное со своим собственным братом.

Наверное, это был кто-то совсем другой. Любой, над кем смеялась, издевалась или кого просто игнорировала Юлия и ее шайка. Тогда можно свалить вину на всех. На кого-то чуть больше, на кого-то чуть меньше. Линда, он, Джессика, Мориц, Мелани, Бьянка. Но кроме Линды, ни у кого из них нет костяка, необходимого для такого действия. Так точно все спланировать, а потом по-настоящему довести дело до конца. Он тоже мог бы сделать первое, но не второе.

Взгляд Эдгара снова падает на запись в блоге на дисплее мобильного телефона. Он просматривает первые несколько абзацев, ищет отрывок, который прочитал. По правде говоря, ему нравятся мысли Юлии – по крайней мере, те, которые не имеют к нему никакого отношения. Некоторые из них ему настолько нравятся, что он сохранил их в своих заметках в телефоне. Обычно он так поступает только с цитатами из романов. И то очень редко. Ему нравится ее прямота. Эта горечь, он не подумал бы, что она на такое способна. Если бы обстоятельства сложились иначе, он, вероятно, был бы больше очарован ею после этих записей. Но обстоятельства не сложились. Они такие, какие есть.

После вчерашнего разговора с директором его отец спросил о Юлии: «Кто вообще эта девушка? И зачем ты с ней связался? Зачем тебе такая безмозглая компания?» Эдгар не решился сказать: «Она не безмозглая. – И даже больше: – Я влюблен в нее». Кто-то с характером защитил бы ее. Но как он мог это сделать после того, что она написала о нем? Как он мог признать, что, несмотря ни на что, ему все равно – это было бы хорошо, но, к сожалению, неправда. Именно тогда он понял, что лжет так же много, как и она. Что он скрывает свои мысли, потому что они могут не понравиться человеку напротив. То, что он подвергает себя цензуре, как она, – только немного по-другому.

В конце концов, Эдгар просто кое-что ответил отцу, придумал пару отговорок, чтобы выглядеть лучше в его глазах. Что он все равно не имеет к ней никакого отношения. И это до тех пор, пока он не узнал, что она думает о нем.

Взгляд Эдгара блуждает по предложениям, которые не предназначались для его глаз, и с каждым прочитанным он немного нарушает собственный кодекс ценностей. Тем не менее он не останавливается. Словно слово «бесполый» оправдывает любые его дальнейшие действия. Как будто виноват не он, а Юлия. Сама виновата.

Внезапный гудок заставляет Эдгара взглянуть вверх. Не прошло и секунды, как через перекресток пролетает черный Porsche. Из открытых окон гремит громкая музыка. Этот момент его странно встряхнул. Постоянное тепло между бетоном и асфальтом. Для Эдгара олицетворение города, чувство, которое он ценит иррационально, как сварливый старый родственник.

Эдгар улыбается.

Но в следующий момент его улыбка исчезает, когда он узнает лица двух пассажиров из проезжающего такси.

Юлия сидит рядом с Линдой в такси и молчит. Вопросов много, но она не задает ни одного. Ни почему Линда вмешалась, ни почему она ее сопровождает. В любом случае это не имеет значения.

Когда ее живот сжимается, как спазм, Юлия крепко сжимает губы. «Пожалуйста, не надо», – думает она, сосредотачиваясь на шуме шин, чтобы ее не вырвало. Затем она закрывает глаза, всего на секунду, может быть, на две секунды, но от этого становится только хуже, поэтому она снова их открывает.

Юлия упорно смотрит в никуда. Ее разум беспокойный и шумный, а кишечник так нервничает, как если бы у нее был понос. Странно громкое ворчание, как будто живет своей жизнью.