Мне больно, Олег!

А он гладит меня по груди, задевая прищепки на сосках и эту, новую. Гладит ласково, а от касаний больно. И я все-таки цепляюсь за изголовье, обнимаю его пальцами. Олег кивает и говорит:

– Хорошая девочка. Давай тогда еще тут…

И его пальцы раздвигают складки у меня между ног, а сверху цепляют еще две прищепки. По бокам. Шиплю. Мне щиплет. Клитор под зажимом набух и кровь бьется в нем толчками. А тут еще пальцы Олега, которые путешествуют у меня между ног так нагло…

– Еще? – Спрашивает он.

И я вижу, что в его зрачках разгорается тот самый огонь. Очередная прищепка касается кожи на животе. Он прицепляет ее и я тихо ахаю, а Олег жадно ловит мое выражение лица.

– Дыши, моя хорошая… – просит он, медленно цепляя еще одну на грудь. И еще.

Я дышу часто, как рыба, выброшенная на берег, потому что не получается вдохнуть полной грудью. Страшно.

– Молодец! – Хвалит он, и его поцелуй как награда. Горячий поцелуй. И наглые пальцы между ног, которые качают зажим на клиторе. И вот тут я вскрикиваю.

– Ну Ксюша… – расстраивается Олег. – Ну я же просил. Ладно. Потерпи еще. Всего три штучки осталось.

Он цепляет их опять на половые губы, на грудь, а последнюю держит как художник кисть, выбирая, куда направить.

– Высунь язык, – говорит Олег.

Это вообще не больно, в отличие от всего остального. Но ему почему-то нравится, как я лежу с высунутым языком с зажимом на нем.

Он любуется.

– Хорошая… – он гладит меня по голове.

Столько ласки. Столько боли. Я путаюсь, нравится мне или нет. Насмерть путаюсь.

– Хочешь, чтобы я тебя трахнул? – Говорит он.

Я не могу ничего сказать. Мой язык занят. Это неудобно, но я… киваю.

Потому что вдруг вспоминаю, зачем я тут. Мама, мама, если бы ты знала…

– Тогда придется потерпеть, – глаза его сверкают.

Он устраивается надо мной, между моих ног, опираясь на локти. Нависает сверху, не касаяь меня. Осторожно снимает прищепку с языка и накрывает мой рот своим.

Мой язык немного деревянный, опухший, еле шевелится, но он делает все сам.

А потом говорит:

– Держись, девочка моя. Держись.

Я воспринимаю его слова буквально и цепляюсь руками за перекладину.

И правильно делаю.

Он снова завладевает моим ртом, сплетает свой язык с моим и сдергивает прищепку с клитора. Я ору, но крик гасится его поцелуем.

Это больно! Это больно! Черт тебя дери! Слезы застилают глаза, я мычу сквозь его поцелуй, я хочу кричать, но только мычу. И в этот момент Олег шире разводит мои ноги и входит одним толчком. Так горячо и плавно, что мне кажется, что у меня идет кровь!

Но нет. И он это подтверждает:

– А ты мокрая, девочка моя. Чувствуешь, какая ты мокрая? Неужели ты не только сладкая, но и страстная…

Он снова накрывает мой рот, но я не успеваю приготовиться. С каждым толчком в мое тело, он срывает одну из прищепок, и я мычу, вою, извивают под ним, пытаясь уползти от этой пытки, а он жестко входит раз за разом, прикусывает мой язык и толкается внутрь до упора.

– Вот и все… – хрипит он, когда я, измотанная и мокрая от пота, тихонько скулю вместо криков. – Ты молодец, Ксюша, такая молодец. Посмотри на меня.

Я отворачиваюсь, но он поднимает мой подбородок, заставляя поймать его взгляд. И шипит от наслаждения, когда видит слезы в моих глазах. Его член прямо во мне наливается огнем, я чувствую это. Он трахает меня все быстрее и быстрее. Его пальцы выкручивают и так болезненные соски, и я стону под ним. А лобок трется об опухшие губы и воспаленный клитор, и это одновременно больно и чуть-чуть, совсем немного все же приятно. Где-то глубоко внутри.

Олег ускоряется, он что-то судорожно шепчет, проникая в мое тело и вдруг его глаза расширяются:

– Бля, гондоны… – выдыхает он, и в этот момент я чувствую, как внутри меня разливается огненная лава его спермы.

Он забыл!

Aftercare

Он дышит все еще глубоко и часто.

Вжимает меня в матрас своей кровати и проталкивает все еще не опавший член так глубоко, словно старается доставить своих маленьких друзей прямиком в матку, на свидание с моими яйцеклетками.

Будто не меньше моей матушки желает меня обрюхатить.

Проводит ладонью по бедру и сжимает мой зад мощной лапищей.

Я все еще дрожу, когда он тянется к браслетам на руках, потом сползает, освобождая мои ноги.

Накрывает меня своим телом, подминает под себя и… целует.

В губы целует, горячо, жарко, смачно. В шею. Горячими губами трогает те места, где были прищепки, и это отзывается томной сладостью с оттенком терпкой боли.

Гладит ладонью по голове, по спине.

Шепчет:

– Хорошая девочка Ксюша. Такая молодец, все вытерпела.

И от этих слов накатывает что-то такое нежное к нему, что у меня даже слезы выступают на глазах.

Холодный ублюдок, трахнувший меня в машине.

Равнодушный извращенец, увезший из клуба.

Злой садист, у которого аж глаза горят, так не терпится причинить мне боль.

Взведенное животное, вбивающееся в мое тело.

И вдруг этот нежный, ласковый, на удивление теплый человек, который баюкает меня в своих руках, целует за ушком, шепчет умилительные слова…

Откуда он?

Кто он?

Почему мне так спокойно рядом с ним?

Хотя он только что делал мне очень-очень больно, и ему это нравилось?