Млечный Путь № 2 2021

Рисунок несколько отличался от того, который сохранила память. Поблекшие фигуры были едва различимы. Более того, Маддокс не удивился бы, если бы посторонний глаз вообще не распознал в них фигуры. Нахлынуло до нелепости сильное облегчение. С души словно сняли невыносимо тяжелый груз. После того как первоначальный страх развеялся, Маддокс наклонился, чтобы лучше рассмотреть картину. Та оказалась почти такой же, как в воспоминании: гора камней с едва читаемой надписью, кучка спутанных водорослей или тряпок перед нею, длинная полоса берега и... о! надо же!

- Фостер! Иди-ка взгляни, - позвал Маддокс.

- На что? - приблизившись, спросил доктор.

- Взгляни... на эту фреску или как ее там. Помнишь, я вчера сказал, что то место показалось мне знакомым? Вот где я его видел.

- Ммм... возможно. Впрочем, и на эту часть пляжа очень похоже. Не понимаю, что тебя так взволновало.

- Опять ты за свое! - сердито воскликнул Маддокс. - Все вы, доктора, одним миром мазаны: "Сохраняй спокойствие... Не взвинчивай себя... Волноваться не о чем"!..

Его голос прервался от ярости.

- Милый мой Маддокс! - воскликнул Фостер, потрясенный выпадом своего обычно молчаливого друга. - Я жутко извиняюсь. В мои намерения вовсе не входило обидеть. Просто я подумал... - Он замолк, а затем, решившись, рискнул вновь накликать на себя гнев. - Что на тебя только что нашло? Скажи, Маддокс, будь лапочкой. Что с тобой?

Он выжидательно замолк, но Маддокс уже растерял весь запал. Он не мог объяснить. Знал, что серьезный, невозмутимый друг никогда не поймет, не сможет понять, что страхи Маддокса отнюдь не игра воображения. Не хватало еще, чтобы он принялся утешать, а сам думал "истерик"... И все же поделиться было бы таким облегчением...

- Я тебе кое-что покажу, - сказал он наконец и достал из кармана шкатулку. - Что скажешь насчет вот этого пергамента?

Фостер вышел из тени, отбрасываемой стеной, и бледный, водянистый свет, что пробивался сквозь облака, упал на пергамент. Несколько успокоенный серьезным видом, с которым его принял приятель, Маддокс вновь повернулся к фреске. Все-таки было очень странно, что фигуры, которые выглядели так четко и настолько врезались в память, стали до того смутными, что их реальность вызывала сомнения. Теперь они были даже бледнее, чем несколько минут назад. И та куча под холмиком... что она собой представляла? Маддокс задумался, а не фигура ли она тоже... например, утопленник? Он склонился ниже и вдруг почувствовал, как нечто, почти прижимаясь, заглянуло ему через плечо.

- Странный, не так ли? - продолжал Маддокс. - А как тебе вон тот скрюченный бедолага у груды камней?

Не дождавшись ответа, Маддокс обернулся. И тут же вскочил на ноги с придушенным криком, умершим в горле, так толком и не родившись. Рядом стоял не его друг, а та фигура в капюшоне.

Что до Фостера, он счел пергамент столь интересным, что ему не терпелось рассмотреть его при лучшем свете. Мгновение он вглядывался, напрягая глаза, а затем решил сходить в дом священника. Со старомодной масляной лампой пришлось повозиться, но потом документ полностью вознаградил его за беспокойство. Погрузившись в чтение, Фостер не сразу заметил, что почти стемнело, а Маддокса до сих пор нет. Нахлынула несоразмерно сильная тревога, и доктор поспешил в заросший церковный дворик.

Не обнаружив там никого, он почувствовал нечто очень близкое к панике. Ниоткуда пришла уверенность, что происходит нечто ужасно плохое, и, слепо подчиняясь внутреннему голосу, Фостер со всех ног бросился к пляжу. Он знал, что застанет на пустынном побережье сцену с той древней стены.

Дневной свет уже догорал, и вскоре полубезумный от страха Фостер уже едва отличал материальное от теней. Но вот ему показалось, что он видит впереди две фигуры: одну - мужскую, вторую - высокую, зыбкую и почти неразличимую во мраке.

Ноги вязли в песке, наливаясь свинцом. За каждый шаг приходилось бороться, в легких саднило от частых и жадных вдохов. Наконец песок сменился, вначале жесткой травой, затем полоской соленого марша^{4}, где лодыжки лизала вода и в ботинки заливалась болотная жижа. Тут и там блестели зеркальца водоемов, и, выдирая ноги из вязкой грязи, Фостер видел, как среди тины неспешно плавают ужасные существа вроде жаб или жирных, расплывшихся рыбин.

К тому времени как Фостер достиг пляжа, темнота стала почти непроглядной, и на миг он испугался, что опоздал. На берегу громоздилась груда булыжников, под которой чернел какой-то сгусток тьмы. Над ним колыхалось что-то высокое и смутное - тень? - а перед ним, припав к земле, сидело существо, при виде которого кровь в жилах Фостера обратилась в лед: широкое, неповоротливое, оно походило на гигантскую жабу...

Фостер завопил, продираясь сквозь отвратительную жижу, что хлюпала и чавкала под ногами: завопил, призывая на помощь.

И вдруг услышал голос... человеческий голос.

- In nomine Dei Omnipotenti... - выкрикнул тот.

Громадным усилием воли Фостер сделал еще рывок и рухнул на колени. В ушах шумела кровь, но сквозь ее гул он услышал, как вдалеке затихает звук, похожий на собачий вой.

***