Младший сын

– В моей семье могут все. Но у нас это родовая искра, мы не один век тренировались поколениями. Я не знаю, насколько в других семьях она встречается. Чтоб посмотреть, кто ещё так умеет, надо к его овцам близко лезть. Мне лично и без этого дел в жизни хватало, – продолжил веселить Ахмада азиат.

– Ну да, логично, – смеясь, согласно покивал афганец.

– И есть тонкость. Если породе такое соотношение веса «мясо-кости» не свойственно, то так имеет смысл «работать» только перед забоем. По степи ж если гнать, «лишний» вес слетит за полперегона…

* * *

С нового рабочего места выхожу не только с деньгами, а ещё и с запакованным запасом баранины: поскольку иду в гости к Лоле (где вдобавок её отец ожидается), прийти с пустыми руками будет не совсем правильно.

Прикинув ситуацию и наши обычаи, решаю часть оплаты с афганцев взять мясом: овец на сегодняшний забой выбирал лучших, резал лично. Попутно остальным «поставив программу» набора веса: посмотрим через пяток дней, не растерял ли я навыки искры.

Кстати, я и не знал, что пуштуны не едят субпродуктов. Когда, по нашему обычаю, я отложил сердце и печень при разделке, хозяин вообще всё это отдал мне бесплатно, сказав, что им оно без надобности. Поскольку не едят.

Слава Аллаху, семья Лолы происходит из наших, для которых это блюдо в кухне – повседневная реальность. Судя по её бабке, так точно.

Лола, как и договаривались, ожидает в кафетерии. Увидев мой груз мяса, она всю дорогу удивлённо на него косится, старательно держась с противоположной от мяса стороны.

Когда приходим к ним в дом, на площадке в стороне пустыря вижу коптер с точно такой же государственной маркировкой, как и у забиравшего меня из дома. Только размерами поменьше.

На пороге нас встречают бабка и здоровенный мужик, видимо, отец Лолы. Она подтверждает мою догадку за десяток метров шёпотом, почти не двигая при этом губами:

– Отец…

Его имя она мне уже сказала, потому первым приветствую его, как хозяина дома мужского пола:

– Assalomu-aleikum, Tursun-ake!

Затем передаю мясо бабке:

– Апай…

– Waaleikum-assalom, – хмуро кивает отец Лолы, подвигаясь и давая нам войти. После чего закрывает двери дома на два огромных сейфовых замка.

Интересно. Это если дом полицейского офицера не самого низкого ранга тут с такими запорами, получается, с уличной преступностью тут не всё в порядке?

Бабка предсказуемо уволакивает Лолу на кухню готовить мясо, а её отец указывает на большой зал, в котором стоит классический местный высокий стол со стульями.

На настоящий дастархан я, конечно, не рассчитывал; но всё равно чуть огорчаюсь. Впрочем, огорчаюсь я исключительно от того, что вспоминаю о доме.

Видимо, от отца Лолы что-то такое на моём лице не укрывается, потому он всё так же сдержанно говорит:

– Садись пока за стол. Обсудим твои подвиги…

Чая нам к беседе не подают, что (с одной стороны) кое-что говорит об обстановке.

С другой стороны, явно стараниями бабки Лолы, на столе заботливо оставлен высокий прозрачный кувшин с отваром из ягод. Отдельно, на столе стопкой высятся наши қесе (пиалы) и их чашки и кое-какие фруктовые закуски. В принципе, обычаи соблюдены.

После его молчаливого кивка, беру себе пиалу и наливаю из кувшина. Он ни к чему не притрагивается.

– У меня много вопросов, несмотря на хорошее отношение к тебе Лолы и матери, – начинает он на правах хозяина дома. – Настолько много, что я даже не знаю, с чего начать…

– Давай определяться, Турсун-ақе, – пожимаю плечами. – Если я в этом доме гость, то мне есть что сказать и тебе. Даже не дожидаясь твоих вопросов. Если же ты сейчас говоришь с позиции офицера местной полиции, то предлагаю в этом месте точку и поставить. Поверь, так будет лучше для каждого из нас.

– Я не понимаю твоих многозначностей, – хмурится он ещё больше, – потому буду говорить прямо. Ты гость этого дома, но в большей степени гость Лолы и матери, а не мой. У меня же, в отличие от них, к тебе имеются вопросы. И, в зависимости от того, что ты на них ответишь, моя полицейская ипостась может как работать, так и не работать.