Мisol

Слишком тяжелый камень, моя Мари.

Прошлое – это как детство, скажи прощай,

Изредка воскресеньями навещай.

Но никогда в глаза ему не гляди,

Прошлое – это зараза, моя Мари.

Белый осколок чашки, причуда, пыль,

И на земле лежащий сухой ковыль.

Это товар без возврата, пробитый чек,

Смуглый мальчишка с родинкой на плече,

Что целовал под саваном темноты,

Первый бокал мартини, табачный дым.

Всё, что когда-то выгорело костром:

Истина, безмятежность, невинность, дом.

Ты не святая, зачем тебе этот крест? –

Сотни отпущенных рук, опустевших мест.

Всё, что не прижилось и не проросло,

Даже вот это ангельское крыло.

Выбрось его с рождественской мишурой,

Смело шагай под звёздами, громко пой.

Прошлое – это так больно, моя Мари,

Всё, что нельзя исправить и изменить.

Каждое грубое слово, кривой совет,

Тот утонувший в море цветной браслет.

Слёзы на выпускном и последний вальс.

Что-то хорошее тоже, но в том и фарс:

Это есть якорь, что тянет тебя ко дну,

В прошлый четверг, в растаявшую весну.

Если не сможешь и не шагнешь вперед,

То, что давно истлело, тебя сожрёт.

Брось его в пламя, гляди, как оно горит,

Полку освободи для другой любви.

Прошлое – это прекрасно, моя Мари,

Только с собой ни за что его не бери.

Джио Россо

Я еле сглотнула комок, застрявший в горле. В глазах защипало, навернулись слезы и тот груз, который я хранила на протяжении стольких лет, тот, что давил на мою грудь, сжимал горло, заставлял мой голос хрипеть от боли прорвался сквозь плотину безразличия и полился рекой сдавленных рыданий. Мне было абсолютно плевать, что я стою на улице, что на меня смотрят люди, что я не одна. Все эти пустые мысли исчезли из моей головы и перед глазами стояли только эти раскалывающие на куски строки:

Прошлое – это прекрасно, моя Мари, 

только с собой его, милая, не бери.

Пошатнувшись от собственного бессилия, я машинально ухватилась за рядом стоящий столб. Ловя ртом воздух, закрыла глаза и собрала мысли в кучу. Чувства успокаивались, боль стала резко утихать: осень ласково коснулась сердца, и тихо шепнула о яркости цветов, которые, когда – то были смыслом моей жизни.

«Лесная фея, благодаря кому, деревья засыпают глубоким сном».

Я слабо улыбнулась промелькнувшим воспоминаниям. Впервые за все время, я искренне обрадовалась их присутствию. Прошлое поросло былью, и его уже невозможно было вернуть.

Я перевела взгляд на вывески магазинов, находившихся рядом с остановкой: вроде, на них были такие же яркие цвета – красный, зеленый, синий, оранжевый. Но они не шли ни в какое сравнение с теми, что являла природа на холсте облаков!

На светофоре оставалось несколько секунд до того, как должен был загореться зеленый. Я быстрее побежала к тротуару. Необходимо было перейти дорогу в течение пятнадцати секунд.

Пробегая на последних, я немного подпрыгнула и, как раз успела. Отлично!

Внутри зажегся огонек. Он грел меня своим теплом, наполняя странным ощущениями: пустота начинала исчезать. Семя смирения постепенно стало давать долгожданные ростки.

***

– Антонина Викторовна, благотворительный фонд называется «Здоровье детям». Они вам помогут собрать нужную сумму. Я разговаривала с их руководителем и заручилась его поддержкой.

– Я ходила туда, но он ответил мне отказом.

– Возможно, вы разговаривали с молодым человеком? Знаете, там сидит в переднем кабинете. Надо было просто дальше пройти.

– Нет. Я пришла правильно. Никакого молодого человека там не было. Только взрослый мужчина, где – то вашего возраста, может старше. Он ответил, что не сможет помочь нам в покупке Эрвиназы.

– То есть, как это не сможет? На прошлой неделе я согласовала с ним все – отдала выписку Жени, документы с консилиума!

Женщина стояла в дверях палаты, вытирая слезы носовым платком.

Я старалась ее успокоить.

– Ладно. Давайте сделаем так. Я сама поеду туда и поговорю с директором.

Чувствуя, как в душе закипает злость, я пошла в сторону кабинета заведующей, оставив мать пациентки стоять одну посреди коридора.

Господи, Саид! Ты можешь хоть что – нибудь сделать по – человечески?

Постучавшись в дверь, я потянула ее на себя и заглянула внутрь.

– Алина Расимовна, можно?

Заведующая, молча, кивнула, уткнувшись в монитор компьютера. Я вошла в кабинет и сразу перешла к делу.

– Я прошу прощения, что отвлекаю вас. Но это срочно. Моя пациентка Гладкова дала на Аспарагиназу крапивницу. Вы знаете, что я ходила к главному, но он мне, естественно, отказал. Виталлий Олегович помог найти благотворительный фонд, работающий на местном уровне, в пределах региона.

– И в чем проблема?

Алина Расимовна оторвалась от компьютера и недоуменно взглянула на меня.

– Проблема в том, что директор фонда хочет поговорить лично со мной, чтобы удостоверится в необходимости покупки такого дорогостоящего препарата.

Пришлось соврать ей, чтобы она отпустила меня, не задавая лишних вопросов.

– А ты что не отдала ему все необходимые документы?

– Отдала. Но, похоже, он не может в них разобраться.

Алина Расимовна удивленно посмотрела на меня сквозь стекла очков.

– Он что читать не умеет? Что там непонятного!