Мisol

– Ты с ума сошел?! Почему ты так говоришь? Ведь есть шанс, что вновь возникшая болезнь может отступить!

– Я не хочу провести остаток отведенной мне жизни в стенах холодной серой бездушной больницы!

Голос его перешел на крик и резко оборвался. Он отвернулся и по привычке спрятал свое лицо от меня. Мое сердце сжалось от боли, ставшей моей второй половиной. Тревога за его здоровье и страх, что он не захочет бороться за свою жизнь парализовал меня и я не вымолвила ни слова.

Тяжело дыша, некоторое время он сохранял тяжелое молчание. Наконец, повернувшись ко мне он прохрипел сквозь душевную боль, сковавшую его тело:

– Я хочу вдыхать свежесть осени и видеть рождение весны, Мари! Наслаждаться приходом теплого лета и, если повезет окунуться в холодные просторы безбрежно сияющей зимы. Чувствовать природу, слышать голоса людей – это есть жизнь, Мари! А не отходняки после химии в палате, где все до тошноты стерильно и чисто. Даже если это будет мой последний день, я хочу провести его «живым!..»

Одинокая слеза, скатившись вниз из своего пристанища, упала на мою тяжело дышащую грудь. Мне кажется, что она до сих пор проделывает свой путь по моему лицу, обжигая раскаленным железом Боли и оставляя клеймо на сердце.

Музыкант с душой поэта.

Я не хотела думать о том, что будет дальше. Я не хотела слышать твои слова. Я безумно устала от этого… Я хотела жить тем, что было у меня тогда – в том «сейчас». Будущего у нас не было – в глубине души я прекрасно осознавала это. Оно было зыбко как болото: трясина ожиданий поглотила мой разум и не позволила душе вновь упорхнуть туда, где живет любовь.

Я дотронулась до его лица и прошептала тихим срывающимся голосом:

– Знакомство с тобой изменило все! Я как ребенок, открывший глаза, выйдя из утробы матери. Ты моя новая жизнь, ты тот, кто помог мне снова появиться на свет, будучи другой! Неважно сколько нам с тобой осталось – месяц или день. Мы проведем его вместе. Это наше время! И его пространство принадлежит только нам!

***

Говорят, после бури всегда наступает затишье.

Но так ли это?..

Что делать, когда на город твоих чувств набрасывается огромная волна цунами, сметая все жившие до него образы и мысли на своем пути и, оставляя после себя лишь развалины оставшихся воспоминаний… Все, что было неотъемлемой частью тебя – разрушено. Единственное спасение – это продолжать грести, чтобы не утонуть в нахлынувшей стихии эмоций и чувств. Как тяжело дышать, когда внутри огромная дыра. Что принесет завтрашний день? Будет ли в нем благо?

Забвение – адское холодное пламя, сжигающее все то, что дорого и важно. Запахи его прелестнейших угощений ласкают чуткие ноздри, заставляя изнывать от жажды мученика, встретившего его на своем пути. Оно безжалостно, всепоглощающе, безмерно! Оно завладевает разумом и сковывает каждую мысль неотвратимыми железными цепями.

Спасение в любви – она нетленна. Ее дыхание ласкает морским бризом, прикасаясь к стукам сердца, подгоняя паруса возлюбленных друг к другу. Любовь – это молитва одиночества, еле слышно произносимая в бесконечном вселенском потоке кратких судеб. Ее страсть, ее единство в гранях драгоценного алмаза верности. Две судьбы – у которых один конец.

***

Я была оторвана от окружающего мира, словно улитка, спрятавшаяся в раковине. За все время моей жизни, я впервые по – настоящему «жила». То, что присутствовало в ней раньше – ушло, будто и не существовало вовсе. Северный полюс превратился в Южный. Антарктида сменила местоположение.

Даже сейчас на моем лице – улыбка. Наше с ним время хранило память в сердцах, ставших единым целым: неизменный цвет растаявшей весны, постучавшейся в мою дверь трезвоном звучной капели. Могла ли я знать, впервые взглянув в бездну его глаз, что все обернется именно таким образом?..

Каждое утро мы просыпались вместе. Могли валяться целый день, ничего не делая. Это был наш мир – недели, месяцы, годы были крепко сжаты в кулак. И мы не размыкали пальцев, не позволяя ничему исчезнуть.

Иногда он подшучивал надо мной. Называл «не стопроцентной». Я передвигалась на дурацких костылях! Черт бы их побрал. Ненавидела их.

Правая нога, загипсованная после повторной репозиции, лежала на подушке, повернутая внутренней частью бедра к левой. Она находилась в таком неестественном положении, что мне постоянно приходилось поправлять подушку под коленом, чтоб чувствовать себя комфортно.

Но именно поломанная нога подарила мне эти мгновения незабываемого счастья! Я проводила их наедине с тем, кого полюбила всем сердцем и душой.