Мир царя Михаила

— Да, — ответил я, — вы не ошиблись. Я инженер Густав Васильевич Тринклер. А в чем, собственно, дело.

— Оч-чень хорошо, — кивнул фельдфебель, и взял из рук у одного из солдат плоскую доску с прикрепленной к ней хитрым зажимом стопкой бумаг, которые он тут же начал листать. Я ощутил острый приступ инженерного любопытства, и какой-то даже зависти. Такой штуки я ранее нигде не видел, а как она должна быть удобна инженеру мне стало понятно сразу. Бумажки-то, небось, пружинка прижимает. И такое остроумное изделие человеческой мысли служит лишь для того, чтобы грубый вояка хранил в нем свои проскрипционные списки. А тут, как выходишь в цех из кабинета, ворох бумаг из карманов торчит. А если что записать надо прямо на месте или эскизик набросать, так целая проблема выходит.

— Тринклер, Тринклер, Тринклер, — бормотал тем временем фельдфебель, шурша своими бумагами, — Так, а вы у нас, уважаемый, по особому списку проходите…

У меня похолодело внизу живота. Никаких особых грехов я за собой не знал, и проблем при проверке документов не ожидал. Мелькнула мысль, — А Что, если вдруг кто-то из террористов воспользовался моей фамилией и теперь…

— Да что это с вами? — удивленно воскликнул фельдфебель, — вы главное не пугайтесь. Ни в чем предосудительном вы не замечены. Просто вас срочно требуют для одного очень важного разговора, — он повернулся к одному из солдат, — Степан, отведешь господина Тринклера к авто, и сразу возвращайтесь назад, — вернув мне паспорт, фельдфебель потерял ко мне интерес, и стал рассматривать документы следующего пассажира.

— Ну что, пройдемте, — сказал мне Степан, с сильным малороссийским акцентом, после того, когда я, наконец, смог дрожащей рукой спрятать паспорт во внутренний карман пальто, — Та вы не беспокойтесь, — добавил он, поправляя висящую на спине винтовку, — тут совсем недалече.

Мы прошли по перрону и, миновав помещения вокзала, вышли на Знаменскую площадь. А там, — я чуть не воскликнул от удивления и восхищения, — чуть в стороне от того места, где обычно останавливаются извозчики ожидающие прибывших на поезде пассажиров, стояло зеленое и приземистое, на широких дутых колесах, авто, не похожее ни на одно, которое мне удалось увидеть. На изделия господина Даймлера ЭТО походило не более, чем современный крейсер похож на ладью викингов. Небольшое окно на переднем месте слева было приоткрыто, а сидевший внутри человек курил папиросу. Степан одернул шинель и подойдя к авто склонился к окошку, — Господин сержант, — сказал он, — вот, Никодим Ефимыч человека к вам послали. Нерусский, Тринклером его зовут, Густавом Васильевичем…

— Хорошо, Степа, — ответил человек, которого солдат назвал сержантом, — Тринклер — это хорошо, — в авто что-то щелкнуло и с противоположной стороны открылась передняя дверь.

— Густав Васильевич, — сказал мне сержант, — вы машину обойдите, и присаживайтесь. А ты, Степа, что скажешь, — обратился он к моему сопровождающему, — будет еще кто или нет?

— Та не, вряд ли, хотя бис его знае… — ответил солдат, — вроде господин Тринклер — они из последних были.

— Ну, тогда, Степан, можешь быть свободен, — сказал сержант, — и передавай привет Никодим Ефимычу. А мы поехали.

Я обошел авто, втиснулся внутрь, захлопнул за собой дверцу, и теперь старался поудобнее устроиться на сидении. Получалось это у меня с непривычки плохо.

— Вы это, саквояжик на колени можете поставить, — подсказал мне человек, сидевший за рулем, и поворотом какой-то ручки завел мотор.

— А куда, собственно, мы едем, — спросил я, когда авто тронулось.

— В Новую Голландию, — ответил мне мой спутник, — там вас уже ждут.

Тут мне опять стало нехорошо. Название этого места, штаб-квартиры ГУГБ, знал каждый образованный европеец. Я решительно не мог понять — чем именно я мог провиниться перед хозяевами этого зловещего места. Но я надеялся, что недоразумение разрешится благополучно, и имя Степана Осиповича Макарова, телеграмму которого сохранил, поможет мне в этой юдоли скорби. Но, как говорится, действительность превзошла все мои, даже самые смелые ожидания.

Свернув с Невского на Адмиралтейский проспект, а потом, с Исаакиевской площади на Конногвардейский бульвар, наше авто подъехало к красным кирпичным стенам Новой Голландии. Приняли меня там не как государственного преступника, а скорее, как дорогого гостя. Из разговора с господином Тамбовцевым, умнейшим человеком, прекрасно разбирающимся в современной технике, я узнал, что государственная безопасность, если трактовать ее расширительно, включает в себя и поиск таких как я молодых и перспективных инженеров. И что мой тринклер-мотор исключительно важен для будущего России. А с господином Смирновым, изгнавшим в свое время меня с Путиловского завода, уже разговаривают совсем другие, куда менее вежливые люди.