Мир против нас

– Сейчас у него следователь, но скоро он уйдет. Даже странно, что Ларионов до сих пор тут торчит, – проговорил Эдик, бросив короткий взгляд на часы, видневшиеся из-под белого рукава на его запястье.

– Почему? – спросила скорее из вежливости. На самом деле мне было все равно.

– Этот тип мне примелькался, ленивее деятеля на страже закона я еще не встречал.

Фамилия следователя была мне незнакома, по моему делу работали другие люди, и их, к сожалению, назвать их ленивыми я не могла. Скорее, дотошными и очень назойливыми.

– Думаете, это хорошая идея? – поинтересовался Эдик, имея в виду мой визит в целом. – Не уверен, что парень будет рад вас видеть.

– Может, и не будет, – не стала я спорить.

– Одно дело Глеб, совсем другое вы, – продолжал Эдик. – Парень едва оклемался, и мне бы не хотелось подвергать его вторичному риску.

– Думаете, при виде меня он впадет в кому? – на сей раз в моем голосе чувствовалось раздражение. – Я хочу, чтобы он связался с Глебом, только и всего. Можете сами передать ему телефон, если мой вид действительно кажется вам таким злодейским.

Эдик хотел было хмыкнуть, даже растянул губы, но внезапно лицо его посерьезнело.

– Сделаем так: как только уйдет Ларионов, я загляну к парню и узнаю, не возражает ли он против гостей.

– Как угодно.

Прислонившись к больничной стене, я сложила у груди руки и со скучающим видом отвернулась к другому концу коридора, приготовившись к длительному ожиданию, но Эдик вернулся на удивление быстро. Теперь его лицо не казалось таким хмурым.

– Путь свободен, – как-то чересчур оптимистично воскликнул доктор. – Здесь его мать, но я предложил ей перекусить в нашей столовой, она ведь так и сидит у палаты все время. Думаю, минут на десять-пятнадцать я ее займу.

– Спасибо.

– Номер палаты помните?

– Да.

Перед самой дверью я остановилась и, сама не знаю зачем, огляделась по сторонам. На первый взгляд, никому не было до меня никакого дела, но – что это? – какой-то парень в бежевом свитере весело мне подмигнул. Или не мне? Снова проклятое воображение дает о себе знать. Мысленно чертыхнувшись, я толкнула дверь и вошла в палату.

Макс казался неестественно бледным, а на фоне стерильно белоснежного больничного белья вообще терялся, удивительным образом сливаясь с общим фоном. Страшные трубки неприятного вида, торчащие из его тела, хоть как-то обозначали лежащую на постели фигуру, которую я помнила, как ехидного, не в меру язвительного и местами вовсе непереносимого хакера. Едва хлопнула дверь, он сфокусировал на мне свой взгляд и больше не разрывал зрительного контакта, даже когда я неспешно приблизилась к постели. На обескровленном лице не читалось абсолютно ничего, ни радости от созерцания моей физиономии, ни печали по этому же поводу. По-видимому, для Макса я была не интереснее больничной стены, в которую неизменно упирался его взгляд, когда в палате он оставался один.

Мне отчего-то пришла в голову поистине глупая мысль о том, что лежать вот так, целыми днями, без всякого движения, не лучше времяпрепровождения на дне каменного мешка, если не принимать в расчет душераздирающие подробности относительно пребывания в последнем. Та же безнадега и удушающее желание закрыть глаза, чтобы больше их никогда не открывать.

Молчание тяготило. Наверняка гадая, с какой стати я сюда заявилась, Макс буравил меня все тем же незаинтересованным взглядом. Я молчала, не зная, что вообще следует говорить.

– Дай слово, что Хаос не приближался к моему компу, – внезапно потребовал Щёлоков, и мои губы сами собой сложились в шаткое подобие улыбки. – Такого он не переживет, техника вообще штука нежная, не терпящая грубого вмешательства и неконтролируемой силы от дурной головы, которая рукам покоя не дает.

– Ногам.

– Ну, в таком он еще замечен не был, – заметил хакер.

– Даю слово, что Глеб никуда не лез. По-моему, компьютеры его не интересуют.

– Ха! Он что же, не предлагал тебе погонять бакланов по плазме?

Пребывание на больничной койке словно чуть сбило с Максима прежнюю спесь.

– Не перекладывай на меня свои обязанности. Выйдешь отсюда, и сам с ним погоняешь.

Макс вдруг отвернулся, так, точно я сказала что-то запрещенное, быть может, даже обидное. Впрочем, относительно удачное начало разговора меня приободрило, я все же рискнула подойти ближе и сесть на край постели, что Макс воспринял довольно равнодушно. Достав из кармана мобильный, порылась в контактах, названия которым – Шнырь, Хруст, Бивень иже с ними – мог изобрести только Хаос.

Как он в них не путается?

В самом конце обнаружился номер без сопутствующей подписи; когда-то Глеб говорил, что так я могу связаться с ним в случае необходимости. Пришло время это проверить. Нажав на кнопку видеосвязи, я послала вызов на его телефон, и уже спустя пару секунд увидела на экране хмурое лицо Хаоса.

– Эй, что за черт? – тут же поинтересовался он, по-видимому, возмутившись незнакомому заднему фону за моей спиной.