Мир приключений 1973 г.

К тому же с 1940 года немцы вели здесь большое военное строительство. Сначала создавали опорную базу для своего «Drang nach Osten» [7], затем — последний рубеж обороны.

Склады с горючим, боеприпасами запрятали в глубокие штольни. Батареи жерлами орудий щетинились из скал. Бить по ним с воздуха, с моря, с суши, не зная точных координат, было почти бесполезно.

Вот здесь-то, в районе Киркинеса, и вели свой поиск разведчики. Конечно, не только группа Жданова; но и ей работы хватало до измождения.

«Пришел, увидел» — так не получалось. Нужно было выжидать, всматриваться, сопоставлять. Но разведчики воевали не первый год, структуру немецких подразделений знали не хуже, чем своих, и даже по дымку походной кухни, по виду и, следовательно, калибру орудия могли, зацепившись, как за кончик нитки, распутать весь клубок системы вражеских укреплений.

Это была упорная, изнурительная, опаснейшая работа, и выполняли ее не налегке, а с грузом килограммов на пятьдесят.

Патроны… В рожках за голенищами сапог. Россыпью и в коробках в вещмешке. И гранаты — всюду, где только можно засунуть, прицепить, подвесить. У разведчиков жадный блеск вспыхивает в глазах и руки трясутся, как у скупца над золотом, когда они запасаются гранатами. Это их самое падежное оружие. И подчас последнее.

К счастью, пока дело шло хорошо. Все оставалось нетронутым — и патроны и гранаты. Но тело ныло от усталости, ремни вещмешков глубоко врезались в плечи. И все ощутимее давал себя знать голод.

С какой же завистью думали разведчики о своих товарищах по оружию, действующих на южных фронтах! Конечно, и там война, и там трудно, но там хоть картошку в поле выкопаешь, на пасеку тайком выйдешь. В этой же чертовой каменоломне хоть бы кору от дерева… Так и той нет, палки не сыщешь!

Правда, на замшелых болотах попадалась брусника и яркими островками рдела клюква, такая, какая растет только на севере, — крупная, литая, брызжущая спелым соком.

Но от брусники и клюквы у всех уже перекосило осунувшиеся, с глубоко запавшими глазами лица, а есть все равно хотелось. Сухари и сало были на исходе.

Вопреки всем календарям установилась теплая погода. Днем на короткое время часто проглядывало солнце. Тогда, затаившись на какой-нибудь вершине, разведчики ясно видели Киркинес.

Странно это было… Отчетливо просматривались улицы городка, неожиданно яркие — синие, бордовые, оранжевые — домики с острыми черепичными крышами.

Лиц редких прохожих было не разобрать. Но женщины — в пальто, косынках, а то и в шляпках, такие, каких давным-давно не видели разведчики, — все равно казались красавицами. Далекие воспоминания, какое-то оцепенение туманом наползали на стекла окуляров…

— Хватит глаза пялить куда не надо! — раздавался злой шепот Жданова, и они опять переводили бинокли на мрачные камни, пустынные берега узких заливов и свинцовых озер.

Ночью было холодно, очень холодно. Над острыми скалами высоко горели звезды, Большая Медведица стояла прямо над головой…

Однажды видели северное сияние. Еще не красочное, разноцветными бликами охватывающее полнеба, как в декабре или январе, а белесое, рассеянное, будто свет далеких автомобильных фар.

Спали на животе, где-нибудь в гроте, но все равно караульный через каждые полчаса будил товарищей, чтобы хоть немного размялись и согрели застывшее на камнях тело. А потом снова спать, спать…

Они уже выбивались из сил.

Но всему бывает конец. И пришел час, когда разведчики повернули назад. Шли уже другой дорогой, чтобы продолжать разведку, и сразу же, у поселка Тофте, наткнулись на лагерь для военнопленных.

За колючей проволокой дробили, возили в тачках щебенку люди в рваных шинелях, а то и в одних гимнастерках. На вышках виднелись головы в касках. И ни звука не доносилось оттуда, кроме ударов по камням. Будто двигались не люди, а тени… На виселице перед бараками ветер раскачивал труп.

Долго стояли над лагерем разведчики. Пытались всмотреться в лица пленных, запомнить их. Ведь свои же, северные солдаты, были здесь. Свои, пропавшие без вести… Но кого различишь среди живых скелетов?

Эх, если бы можно было броситься с высоты на этот лагерь, ворваться в него, перебить охрану, вооружить своих!

Жданов видел, понимал: только пошевели он пальцем, и его бойцы рванутся в атаку. Они уже готовы к этому, их руки сжимают рукоятки автоматов, и кто-то уже щелкнул предохранителем. Белозеров, конечно, самый несдержанный.

— Отставить! Белозеров — головной дозор! — взорвался Жданов. И тихо сказал: — Пошли, друзья… Мы сюда еще вернемся.

И они снова тронулись своей дорогой. Цепочкой, один за одним, след в след, не разгибая ног в коленях, пружинистой и мягкой походкой разведчиков.

Шли десятые сутки их пребывания во вражьем тылу.

5

Где, в какой момент потерял ориентировку Туров? Забылся в головном дозоре… И сколько времени вслепую как потерянная продвигалась группа? Пять минут, десять, больше?

Туров был честным человеком. Очнувшись, сразу дал сигнал «стой». И доложил командиру:

— Сбился…

Жданов ни слова упрека не произнес. Что было толку ругать измученного солдата?