Мир приключений 1973 г.

С ним такое бывало: болтать он мог о чем угодно — о жизни на иных планетах, о возможности вечной любви, — его и слушали-то вполуха… Но когда, войдя в полемический раж, Белозеров трахнул кулаком по нарам и провозгласил: «Ставь печать в красноармейскую книжку, и лучшего документа нету!», а Туров лишь кротко вздохнул: «Без загса она несогласная», все живо смекнули, что не ради одного подрывного дела безропотно ходит Туров в штаб на семинары. И что он, как истый ярославец, в личных делах проворен не хуже своего закадычного дружка.

Кроме них, в группу входил радист Владимир Беляев, разведчик серьезный, собранный, как и Белозеров — тоже из бывших вундеркиндов, только не по плясовой, а по научной части. Он, на удивление и радость учителям череповецкой школы, связывался по радио собственной конструкции с Кренкелем на Северном полюсе, с кораблями в дальних южных морях и даже с каким-то таким же энтузиастом из аргентинского города Жужуй.

Если бы не Беляев, никто в Череповце, пожалуй, так и не знал бы, что есть на свете этот самый Жужуй. И к славе Беляева-радиста прибавилась слава географа — первооткрывателя земель.

И еще была одна неразлучная пара: грузчик с Оби Иван Паньков и колхозный конюх из-под Великого Устюга Иван Захаров. Оба тихие, неприметные в роте, они тем не менее были известны всей дивизии. И не только как прекрасные разведчики.

Иван Паньков отличался какой-то совершенно непостижимой силой. Бог его знает почему, но и сегодня нет-нет да и пойдет гулять по свету какая-нибудь рожденная слухами история: о киргизском Маугли, о снежном человеке… И тотчас знакомые знакомых очевидцев найдутся.

Летом сорок третьего и на фронте, и в госпиталях ежедневно рождались потрясающие подробности о человеке-кране, работающем на Московском автозаводе. Верить в его подвиги (он-де и станки перетаскивал, и двутавровые балки) не верили, но все же передавали друг дружке: «Чепуха, конечно, но вот говорят… Дыма без огня не бывает».

В разведроте тоже не верили. Все, кроме Панькова.

— Вполне даже может быть, — солидно заключил он однажды, когда разгорелся очень уж жаркий спор.

И тут же, чтобы не быть голословным, вроде пушкинского Балды взял да и утащил на вершину сопки ротную лошаденку. Но какая бы она там ни была, лошаденка, все же это была лошадь!

Недели две все, кто только мог в дивизии, хоть на минуту забегали к разведчикам. Будто в цирк.

— Это у вас лошадей на себе возят?

— А кто у вас Балда?

Недели две «не сходило» с Жданова, и он не знал, плакать или смеяться. И взбучку от командования получил такую, как никогда, и все-таки не очень она была страшной, эта взбучка. Чувствовал — ругают, едва сдерживая смех, и втайне гордятся: вот какой у нас есть солдат! Другого такого никогда не сыщешь!

Паньков всегда входил в поисковые группы захвата, но брать «языка» ему доверили только один раз. Не мудрствуя лукаво, он трахнул часового голым кулаком по каске, и…

— Вы думаете, я вас за покойником посылал? — язвительно спрашивал потом обескураженных разведчиков комдив. — Ошибаетесь. Мне живой «язык» нужен. Живой, а не покойник. Мертвецов мне и без вас хватает.

С тех пор Паньков ходил в поиск только как тягловая сила, и уж никто другой не умел так надежно поймать на лету вышвырнутого за стену «языка» и бережно, будто ребенка, доставить на свои позиции, закрывая от пуль своею широченной спиной. Что такое «язык-покойник», он запомнил на всю жизнь. В тот навсегда проклятый им день снова отправил комдив разведчиков на задание, и погибла почти вся группа…

Известность Ивана Захарова тоже была связана с именем комдива. Как угораздило этого тихоню, который и в городе-то ни в одном ни разу не бывал и паровоза до войны в глаза не видел, прицепить нарты к «виллису» генерала, этого никто объяснить не мог. Но прицепил, когда генерал, посетив роту, отправился обратно.

Захарову нужно было к зубному врачу, дело происходило вьюжной полярной ночью… Никто и не заметил, как ловко он приспособился.

Для Вани штаб дивизии — это был уже край света. Ему и в голову не могло прийти, что генерал волен отправиться даже в Мурманск.

Полсотни верст, судорожно вцепившись в сани, болтался Ваня на веревке за «виллисом». Но не крикнул, не перевернулся! Однако — пусть не покажется это грубым — он настолько ошалел от такой езды, что, когда генерал вышел из машины, коршуном набросился на него:

— Ты куда меня завез?!

— В Мурманск, — ответил пораженный генерал. — А вы, собственно говоря, кто такой?

— Кто надо, тот и есть! — Ваня махнул рукой и зашагал прочь.

Правда, потом он наотрез отказывался от этих слов и говорил, что все это придумал шофер генерала… Но факт фактом: в Мурманск на санках он все же съездил, да и сам генерал, встречаясь с Ваней, весело спрашивал:

— Может быть, еще разочек прокатимся?

И между ними установились какие-то особые доверительные отношения. По крайней мере, лишь один тихоня Захаров, чем-нибудь возмутившись, мог громогласно заявить:

— Вот погодите! Я вот к генералу пойду!