Мир, где тебя нет (СИ)

Живучее тело очнулось прежде разума. Руками и коленями отпихивая, откатывая придавивший её груз, Диана не думала, из-под чего выбирается, знала только о необходимости сделать это. Она вся была покрыта липкой плёнкой, и приходилось отклеивать одежду. Под животом кровавая короста схватилась — с холодным полом, с рукавами и полами чьего-то упланда. Диана упиралась ладонями, и ладони разъезжались; она была как муха, увязшая в варенье.

Ссадину на лбу тянуло и дёргало. Невозможно было понять, сколько крови вытекло из неё, а сколько пролилось извне.

В мире за пределами звучали голоса. Диана поднялась и пошла, переступая через раскинутые ноги, руки, внутренности. И ей казалось, что время, как слетевшее с оси колесо, раскручивает чья-то рука, и она, как в первые минуты в Пределе, вновь стремится из ужаса непонимания к зову голосов.

От смерти к жизни.

Она шла мимо горожан и магов, мимо авалларов, которых почему-то было очень много. Мимо живых и мертвецов, по мостовой, где меж камней подтопленная грязь плескалась вперемешку с кровью, но теперь ей было всё равно.

Кажется, на неё оборачивались и окликали, но она не останавливались.

Магистр Теллариона, демон и безбожник, ради чёрной десятины насылавший на Предел кошмары, стоял в окружении магов и авалларских офицеров, почти неотличимых друг от друга, смуглых, чернявых и сумрачных, как в`ороны. Тогда ей впервые подумалось, очень отстранённо, насколько очевидно было сходство Демиана с сыновьями Запада: и не сходящий даже зимами загар, и тонкий нос с горбинкой, и чёткий, жестковатый даже, рисунок рта.

Кажется, на плечах Магистра кто-то висел, а после он стряхнул чужие руки, и мужчины как-то разом отступили, а Диана всё шла и даже — вот странность — не оскальзывалась на булыжной мостовой, ненадёжной, как омытый прибоем галечник. Шла, точно какая-нибудь банши с окровавленными рукавами, с окровавленным всем...

...Демиан содрогнулся, будто невидимое копьё вошло ему под левую лопатку и пробило насквозь.

...шла и понимала, что идёт к нему, но не понимала, зачем...

А после пространство, с которым продолжали происходить чудн`ые вещи, сложилось, как бумажный лист, и они двое оказались лицом к лицу.

И все, и всё вокруг будто бы пришло в движение, где-то за пределами той замкнутой системы, где законы физики остались не у дел, где расстояние в десять ярдов можно покрыть единственным шагом, но не приблизиться ни на пядь.

Взметнулись широкие чёрные рукава, и Демиан впечатал её в себя так, что у Дианы на миг пресеклось дыхание. Колкая ткань и жёсткое шитьё серебром оставили на её лице саднящие метки... какие могли бы оставить эти обветренные губы, будь всё иначе.

Она отстранилась прежде, чем жажда несбыточного выпила последние силы.

Его руки разжались.

— Я должен был быть там, — сказал он чужим исковерканным голосом.

Она качнула головой, чувствуя, как боль охватывает лоб раскалённым обручем.

— Даже вам не под силу спасти всех, Магистр. Или мне следует называть вас князь Д`элавар?

Его сомкнутые губы едва приметно дрогнули, но он ничего не ответил. А у неё возник вкус горечи от собственных несправедливых слов. Разве он повинен в том, кто он есть?

Их уединение, никогда и не бывшее, раскололось, как стеклянная иллюзия.

Бледный овал лица и сбитое дыхание: Диана узнала в ведьмаке Иленгара.

— Магистр... — обратился он, избегая называть Демиана по имени.

— Его вины здесь нет! — заявила Диана.

Ей была возмутительна сама мысль, что Илле мог осудить себя за её прихоть. За то, что кто-то мог осудить Илле за неприсутствие.

Она рванула завязки плаща, но они были покрыты той же коркой, что и вся одежда. Тогда она оставила всё, как есть.

Подарок герцога Нолана всё же окрасился в его фамильный цвет...

Вдалеке маячило беличье личико Йолль. Веснушки на нём казались тёмно-коричневыми от страха.

Диана пошла к ней, неся боль как корону на высоко вскинутой голове. Прямо удерживая плечи и шею, потому что это был единственный способ удержать боль в узде.

Ту, что с каждым шагом прочь вгладывалась в неё изнутри, оставалось только перетерпеть.

Не зная, что ей делать, Йолль переминалась рядом. Кровь на герцогине заставляла её косить глаза.

Диана поймала её за локоть.

— Ради всего святого, Йолль, уведи меня отсюда. Я сейчас упаду...

***

Закончив осмотр и промыв рану, домашний лекарь герцога Нолана покачал сухонькой головой.

— Не знаю, каким чудом вы и добрались сюда, госпожа Ариата. Следствие потрясения, быть может. Я слышал, что воины, получив смертельные ранения, продолжали сражаться, и падали бездыханными, едва опустив оружие.

— Не драматизируйте, мэтр. От сотрясения я бы не умерла. От этой царапины — тем более.

— Шрама не останется, — поспешно заверил лекарь, но герцогиня оставила эти слова без внимания.

— Теперь я в порядке?

— В подобных случаях я настоятельно рекомендую полный покой, обильное питьё и отсутствие переживаний. Вам следует провести в постели ещё седмицу, а лучше две.

— В таком случае, мэтр, я буду много пить, — усмехнулась Диана. — Это я могу вам пообещать. Благодарю за ваше участие.

Мэтр неодобрительно пожевал бесцветными губами.