Мир, где тебя нет (СИ)

— Но он рос, и вы всё чаще подозревали ошибку, — продолжил за наставника Магистр. — Слишком благороден, прям и добр. Разве таким вы запомнили Аваллара? — Демиан насмешливо покачал головой, не сводя тёмного взгляда. — Пока он, наконец, не совершил то, что вы не могли истолковать иначе как досадную ошибку. Полюбил не ту женщину.

— Ты прав, — тяжело уронил Грайлин.

Демиан не обратил на него внимания.

— То же вы намеревались повторить со мной. Диана. Вы сразу её узнали, это было несложно: она не слишком изменилась. И ваше особенное к ней участие, и нежелание отпустить в Кармаллор... — Демиан поднял ладонь, не позволив Грайлину заговорить. — Никто не принимал вас всерьёз, это правда. Ваше пристрастие к предельской старине — будто бы блажь, азарт книжного червя. А вы лепили из меня второго Аваллара.

— Помилуй. Отчего же второго? Ты и есть Аваллар.

— Разве? И века между нами этого не изменят? Ничего не переправят, не вычеркнут, не допишут? Какую роль вы отвели себе, мэтр Грайлин? Гисбранд? Стороннего наблюдателя? Сомневаюсь. Ну же, не прибедняйтесь. Вы назначили себя знатоком. Вершителем судеб. Следить, чтоб всё исполнялось, как д`олжно. Вносить правки, если потребуется. Направлять, выправлять. Очень удобная позиция — не в этом ли состоит задача наставника?

Но вы расширили границы своих полномочий. Вы воспитывали не просто ведьмаков. Вы созидали — двойников героев легенд.

— Легенд? — глухо вопросил старик, поднимая просветлевшее лицо. — Я жил этой легендой. Я стоял у ваших костров. Я держал на руках ваших детей.

Оба молчали. Слышны были голоса, обычные звуки обычного дня в Телларионе. Грайлин поглядел в сторону, пожевал губами. Вновь поворотился к Демиану, глянул с суровостью в тёмных диковатых глазах.

— Осуждаешь?

Демиан провёл ладонью по лицу, встретил взгляд.

— Нет, — ответил прямо. — Сам не святой.

— Вспомнил жену?

Что-то в лице Демиана неуловимо дрогнуло, как от пощёчины.

— Вспомнил.

Костёр был сложен, но никто не смел торопить. Каждый понимал, что нынче погребают двоих. И пусть лишь одна превратится в пепел, а второму ещё предстоит сражаться, защищать и созидать — какое-то время, быть может, многие годы — внутри он мёртв. Мир их душам.

Аваллар не позволил прикоснуться к Сантане никому, кроме её брата. Рикмор, почерневший от горя, сидел рядом, заплетал мёртвой сестре косы. Напевал ей что-то, тихо, без слов, и жуткая песня всё длилась и длилась, словно голоса мёртвых маков. А после Рикмор поправил на Сантане плащ, в который укутал её Аваллар, словно пытался защитить от холода, и закрыл спящее лицо чёрной тканью.

Позже Аваллар был ему благодарен. Если бы не Рик, сколько бы ещё продлилось его бдение у тела, сколько бы ещё он вглядывался в её лицо, впечатывая в память эти черты? Мысль о том, что однажды он может забыть её лицо, голос, жесты — всё, что было ею, что однажды время отнимет воспоминания, оставив лишь неясный образ — эта мысль была ему невыносима. Сантана потеряна для него, но в день, когда он забудет её, для него наступит мгновение её окончательной смерти.

Сантану погребали в молчании. Для каждого находилась пусть пара фраз, но Рикмор только смотрел на укрытое чёрной тканью тело остановившимися бесслёзными глазами. И Лар молчал, слова замкнуло.

Не глядя Аваллар принял факел из чьих-то рук. Кажется, он подошёл к самому костру, будто в намеренье шагнуть в огонь, но на самом деле он не думал об этом. От жара трещали волосы и одежда, но он того не чувствовал, как прежде не чувствовал холода, за ночь у тела Сантаны выстудившего до костей. Теодан и Гисбранд держали его за руки, уводя от искр и дыма, столбом воспарившего в безветреную высь.

Он ушёл прежде, чем костёр догорел. Ночью корчился в немом, раздирающем нутро крике, а утром встал прежним, только ещё более одержимым, более безжалостным к себе. Друзья, поначалу ходившие за ним вприглядку, успокоились, и даже Рик не держал обиду за то, что Лар так скоро пережил смерть его сестры.

А просто он не пережил.

***

Её звали Сунтина. Так уж всё сложилось одно к одному, что даже имена у них, ровесниц, рознились всего парой литер. Да они и внешне были очень уж похожи, словно сёстры, разлученные при рождении. Вот только не вплетались в косы Сунтины белые нити, недоставало потаённой силы взгляду, а россыпи родинок — бледной коже. Всё же прочее было при ней: и цветные наряды, и щедрое приданое, и имя славного рода. В силе был её отец, многочисленны его воины и обширны, разумно укреплены земли.

Словом, чего ещё и желать? Дело всем и каждому загодя казалось решённым. И Сунтина, ещё незамужняя девица при отце, стала глядеть по-особому, как госпожа. Аваллар являлся на щедрые пиры, где хозяин усаживал его во главе стола, рядом с собою — и дочерью. Выезжал с ним на охоты и делал другие вещи, которые подобали жениху, но не давал обещаний, сл`ова, что ждали от него все, начиная от ближайших сподвижников и отца девушки, заканчивая её няньками и болтливыми кухонными девками.