Мир богов - 2

Появление припозднившегося Гуань Джуна лишило Зевса последней надежды на победу. Прославленный китайский полководец привёл такое большое войско, что его летучие полки закрыли собой небо.

С приходом подкрепления к Золотому городу битва между пантеонами сразу же обрела эпический размах. Не считаясь с потерями, Гуань Джун устроил такую бойню, что кровь лилась уже целыми реками и образовывала озёра.

Прославленные греческие боги и герои гибли один за другим и Афина, пылающая жаждой мести, набросилась на Кецалькоатля. Вот только у него, в отличие от брата, было всё в порядке с защитой и такотой.

Сначала дева-воительница пыталась одолеть противника при помощи магии и, когда он отбил все её атаки, в ярости схватила громадный камень. Бросок был удачным, не уклонись Кецалькоатль, и быть бы ему расплющенным, а так камень задел его лишь по виску. Вот только ацтекский бог вышел из себя и с такой силой швырнул копьё, что оно, невзирая на прославленную эгиду[7], пронзило щит и грудь Афины и пришпилило её к земле. Не желая сдаваться, воительница вызывающе посмотрела на Кецалькоатля, но встретилась взглядом с непроглядной тьмой его глаз и заметно поникла. Смерть для богов была временным явлением, а вот срок пребывания в загробном мире зависел от его хозяина.

В руке Кецалькоатля зазмеилась молния и Афина невольно закрыла глаза. Она опасалась, что он не только её убьёт, но и отправит её душу в потусторонний мир ацтеков, откуда ей будет уже не выбраться.

— Стой! — не выдержал Зевс. — Я сделаю всё, что хочешь, только отпусти мою дочь!

— Признай своё поражение! — потребовал Кецалькоатль.

Зевс заколебался, хотя большая часть его войска уже отправилась на переправу к Харону, а те, кто остался в живых, вот-вот должны были последовать за товарищами.

— Признаю, — негромко сказал он, но был услышан всеми, кто участвовал в битве, даже теми, кто уже спустился в царство мёртвых.

— Уходи, пока я не передумал, — сказал Кецалькоатль и, подняв копьё вместе с Афиной, швырнул его под ноги Зевсу.

— Будь ты проклят! Ты даже пальцем не пошевелил, чтобы завоевать трон Золотого императора! — выкрикнула дева-воительница. Она ткнула пальцем в Кецалькоатля и оглядела притихших китайских воинов. — Это наше вам отмщение! Попомните моё слово! Тот, кто предал брата и союзников, тот предаст и вас!

С кэма Кецалькоатля сорвалась лавина огня, но олимпийцы уже исчезли и Афина вместе с ними.

Китайские небожители, понявшие что за нападением греков кроется дворцовый переворот, растеряно переглянулись, а затем повернулись к Гуань Джуну, который, в свою очередь, бесстрастно взирал на узурпатора.

Всё решила Огненная стража. Раздалась отрывистая команда и шолоицкуинтли дружно преклонили колена. Китайские небожители помедлили, а затем последовали их примеру.

Остались стоять только самые близкие к Золотому императору сановники. Они сгруппировались вокруг советника Гуань Чжуна, как вдруг он выкрикнул приветствие Кецалькоатлю и тоже встал на колени. Члены намечающейся оппозиции переглянулись и после некоторого промедления тоже опустились на колени.

Единственным, кто не сдался, был рыжеволосый зеленоглазый подросток, в чьей изодранной одежде, заляпанной грязью, угадывалась ученическая форма Жуцзя. Не обращая внимания на уговоры худенького мальчика, похожего на девочку, он стоял, задрав подбородок, и с вызовом глядел на Кецалькоатля.

К счастью для бунтаря, юноша в чёрных доспехах ударил его под коленки, и когда мальчишка упал на колени, схватил его за шкирку и, как нашкодившего щенка, ткнул носом в землю. «Слушай ты, демонское отродье! Даже если вместо истинного императора мы получили его жалкое подобие, то это не твоё дело», — чуть слышно сказал он, не давая мальчишке подняться.

Кецалькоатль оглядел греческих и китайских небожителей, после чего выбросил вперёд руку со сжатым кулаком и издал победный клич. Китайские небожители прокричали положенный в таких случаях: «Ваньсуй![8]» и вслед за греками отправились по домам — на розыски родных и того, что осталось от их имущества.

Последними, кто покинул окрестности Золотого дворца, были гекатонхейры Котт и Гиес. Брошенные олимпийцами, гиганты топтались на месте, не зная, куда им податься, но тут появился Эгеон и увёл их к себе. Несмотря на смену власти, гекатонхейр надеялся, что братьям будет даровано прощение.

Так оно и вышло. Кецалькоатль простил Котта и Гиеса и вновь приставил сторожить узников Тартара, который пополнялся с каждым днём. Причём старожилы возвращались сами. «Привыкнуть можно ко всему, даже к каждодневным мукам. В них есть определённая стабильность, которая придаёт уверенность в завтрашнем дне», — сказал Сизиф и, прежде чем катить камень в гору, с энтузиазмом поплевал на ладони.