Мир без Солнца

Сервий Плавт даже не пытался понять происхождение той неведомой силы, что занесла их в край, в котором никогда прежде не доводилось бывать ни одному из подданных Священной Империи. И все же центурион не оставлял надежду отыскать дорогу домой. Как он полагал, для этого достаточно выйти к берегу моря. Там уж непременно отыщется мореход, знающий путь к берегам Римской Империи. У центуриона просто в голове не укладывалась мысль о том, что кто-то из мореходов, поднимающих парус, чтобы пересечь морские просторы, мог не знать о существовании величайшей Империи, покорившей полмира, раскинувшей свои пределы от моря и до моря и не прекращающей победоносного шествия вперед, к границам неизведанных земель, дабы одарить плодами цивилизации дикие варварские народы.

Однако беседа, которая не так давно состоялась у Сервия Плавта с тремя людьми-ящерами, не внушала оптимизма.

А дело было так.

Как-то раз при помощи своего ножа Плавт как мог изобразил на песке придуманную им самим карту несуществующего побережья. По одну сторону от неровной линии, обозначающей границу между сушей и водой, он наставил множество мелких точек, что должно было изображать песок пустыни, по другую же сторону он нарисовал несколько коротких волнистых линий, обозначающих воду.

Трое людей-ящеров, присев на корточки, с интересом наблюдали за тем, что делал человек.

Закончив свой рисунок, Сервий Плавт взял с пола горсть песка и высыпал его туда, где на карте была изображена суша.

— Земля! — отчетливо и громко произнес он, указав пальцем на кучку песка.

Люди-ящеры о чем-то негромко посовещались между собой, после чего один из них поднял одновременно обе руки до уровня плеч и сразу же опустил их. Сервий Плавт уже знал, что этот жест у людей-ящеров означал согласие — что-то вроде короткого кивка, который используют в подобных ситуациях люди.

С невысокого столика из переплетенных веток, покрытого скатертью мха, центурион взял чашу, наполненную соком, и выплеснул часть жидкости на участок карты, обозначавший море.

— Вода! — произнес он, взглянув на людей-ящеров и на всякий случай плеснул на нужный участок карты еще немного жидкости.

Все трое людей-ящеров одновременно подняли и опустили руки.

— Мы, — Сервий Плавт ткнул пальцем себя в грудь, а затем поочередно указал на каждого из своих собеседников, — находимся здесь, — он указал пальцем на участок, обозначающий сушу. — Мне, — он снова указал пальцем на себя, — нужно попасть сюда, — центурион указал на мокрый участок карты, — к морю. Вы знаете дорогу? — Сервий Плавт кончиком ножа прочертил линию, соединяющую сушу и море.

После того как люди-ящеры посовещались между собой, один из них поднял правую руку и прочертил ею в воздухе горизонтальную линию — знак отрицания.

— Вы не знаете дорогу к морю? — не смог скрыть своего разочарования Сервий Плавт.

На всякий случай он еще раз прочертил ножом линию, соединяющую сушу и воду на импровизированной карте.

Человек-ящер вновь повторил отрицательный жест.

Затем он зачерпнул пригоршню песка и высыпал его на то место, куда до этого центурион вылил жидкость. Теперь вся карта была засыпана песком.

Человек-ящер пристально посмотрел на римлянина и что-то прощелкал на своем непонятном языке. После чего еще раз, чтобы уж вовсе не осталось никаких сомнений, повторил горизонтальное движение рукой.

Таким образом люди-ящеры хотели объяснить центуриону, что пустыня не имеет границ.

И все же Сервий Плавт решил продолжить путь. Он не без оснований опасался, что, проведи легионеры еще несколько дней в городе людей-ящеров, условия жизни в котором хотя и отличались от привычных земных, но были при этом вполне комфортными, ему уже не удастся построить своих воинов в колонну по пять и, указав направление в сторону ровной, как острие меча, линии горизонта, заставить их вновь шагать по красным пескам, держа путь в безвестность.

Центурион знаками постарался объяснить человеку-ящеру, который почти все время находился рядом с ним, что им пора уходить. Плавт полагал, что это тот же самый представитель племени людей-ящеров, который первым встретил людей, хотя на самом деле это мог оказаться кто угодно, — на взгляд человека все обитатели подземного городка, не носившие ни одежды, ни каких-либо иных украшений, были неотличимы один от другого.

Плавту показалось, что человек-ящер понял его. Если хозяин подземного города и считал принятое римлянином решение полнейшим безрассудством, то он оставил собственное мнение при себе. С первых же дней знакомства с людьми-ящерами центурион обратил внимание на то, что им была свойственна редкостная деликатность. О чем бы ни заходила речь, никто из местных жителей не пытался навязать гостям свое мнение.