Минуемое

Неуверенно улыбнувшись, я запустил разноцветные тельца в рот, но не стал глотать сразу, чтобы растянуть мгновение преображения. Серьезные люди смотрели на меня, сидящего на полу, да и вообще в целом на них непохожего. Ощутив шипящую сладость во рту, я улыбнулся им снова.

Сердце в груди то замедлялось, то ускорялось. В голове появилось слегка тревожное, но ни к чему не обязывающее томление.

Лампа под потолком вдруг потускнела, но всего на одно мгновение. Я вытянул ноги поудобнее и стал следить за ней. Лампа продолжала светить, делая вид, что я уже где-то очень далеко отсюда.

В зале было уже светло и все еще шумно. Я стоял, слегка прижатый к стенке чужими разгоряченными телами и ждал, когда нас начнут выпускать. Мне по большей части было все равно — торопился я только домой, где меня не ждали никакие неотложные дела. Кто-то спешил сильнее меня, но для людей, загородивших спинами выход, мы были примерно одинаковыми за крайне редкими исключениями. Прошло весьма немало времени, прежде чем кто-то кому-то невнятно кивнул, и через не особенно радушно растворившиеся двери выпустили первого счастливца, который на радостях прихватил с собой кого-то еще. Я уже решил было, что лед тронулся, но никуда еще не успевший ринуться поток снова замер. Закрывавшие выход люди объяснили, что сначала буду выпускать тех, кому не надо в гардероб. Такие сразу нашлись, замерзшее движение возобновилось. Оглядевшись, я предположил, что проведу в этом месте еще столько же времени, сколько уже прошло с того момента, как я сюда вошел. Вокруг было много разных лиц; чтобы не стало скучно, я стал их рассматривать.

Лица были разными. Некоторые я пропускал сразу, на других ненадолго останавливался. Вещи некоторых людей давали мне узнать о них больше, чем их лица — к примеру, один молодой длинноволосый парень был одет в футболку, за которую его могли бы побить, появись он в ней среди других людей, более взрослых и мудрых, чем он. Какой-то пухлолицый иронично запел прошлогодний хит, написанный на века, чем поднял и так хорошее настроение некоторым бывшим поблизости, в том числе и тем, от кого я не ждал такой невзыскательности, хоть и видел их впервые. Продолжая смотреть по сторонам, я отрешенно задумался над забавной сутью мироздания — когда вокруг было столько всего, смысл чего-то отдельно взятого обесценивался вне зависимости от степени твоей тяги к нему. Я находил лица, которые отворачивались слишком быстро, или, наоборот, продолжали невозмутимо смотреть в ответ, и тогда уже отворачивался я. Кому-то снова повезло протиснуться в двери раньше, чем он надеялся. Поток двигался медленно, но заранее предвещая, что рано или поздно я выберусь, и все станет совсем привычным.

Людская масса понемногу меняла конфигурацию, слегка сужаясь и редея, мне уже не приходилось прижиматься к стенке, чтобы никому не мешать. Вперед пропустили уже немало тех, кого не напугал совсем легкий ноябрьский мороз и то ли обещанный, то ли необещанный снегопад. Вытянув шею и заглянув верхним краем глаза в приоткрытые двери, я увидел вереницу вышедших, тянущуюся до лестницы, смыкавшей один этаж с другим, и понял, что всех выпущенных ждало какое-то общее чистилище независимо от их сорта. Почти все замеченные мной лица исчезли, но на их местах появлялись новые. Я продолжал всматриваться, не позволяя себе смотреть подолгу. В коридоре за дверями кто-то возмутился дерзостью смельчака, решившего сходу проскочить через всю лестницу.

Привлеченный чем-то в очередной раз, я быстро насмотрелся и, отвернувшись, увидел прямо перед собой юную особу, которая что-то рассказывала подруге. Вокруг глаз юной особы были нарисованы не слишком яркие звезды с множеством лучей, точнее, глаза были ядрами звезд, а лучи росли вокруг. Увлеченная беседой с подругой, она, скорее всего, меня не заметила. Я отвернулся, чтобы посмотреть на что-то другое, но другое уже было не столь интересным и таинственным. Подруги были ниже меня, и я делал вид, что ищу что-то над их головами, время от времени урывками глядя на лицо со звездами вокруг глаз. Юная особа все время улыбалась подруге, сверкая хищными зубками. Мне вдруг захотелось, чтобы люди в дверях остановили худо-бедно наладившийся поток по какой-нибудь высосанной из потолка причине, чтобы я смог подольше покрутить головой, неуклюже притворяясь. Все вокруг продолжали шуметь, но я расслышал отрывок беседы подруг. Юная особа говорила не то про могилу, не то про целое кладбище. Общий шум приглушил ее голос, но я сумел понять, что он был таким же, как и вся она вместе с ее улыбкой и звездами вокруг глаз. Я чуть придвинулся, чтобы услышать что-нибудь интересное о надгробном мире. Людей продолжали понемногу выпускать.