Минуемое

Зачерпнув горстку препаратов, человек в свитере протянул их мне. Среди смиренно выжидавших своего часа шариков и сферических тел не было повторяющихся. В прошлый раз я даже не обратил на это внимания.

Не глядя больше ни на кого и ни на что, я вытянул вперед свою ладонь. Свет стал расплываться, как будто ему уже не терпелось. Человек в свитере заботливо высыпал в мою руку вереницу разнородных частичек невозможного. Я прикрыл глаза в надежде предугадать томящееся впереди. Ничего не было.

Открыв глаза, я поднял голову и посмотрел на нависшего надо мной человека в свитере. Его лицо почти не поменялось, но я чувствовал, что внутри он тоже пытается настроиться.

— А можно спросить? — не постеснялся я задать напоследок внезапно взволновавший меня вопрос.

— Спрашивай и глотай, а я попробую ответить быстро и коротко, — кивнул мне человек в свитере. Его взгляд не смог меня обмануть — я понял, что он пока еще не готов. И я понял, что не хочу его сейчас ни о чем спрашивать. Поднеся руку ко рту, я высыпал в глотку все, чем поделился со мной человек в свитере, и уверенно проглотил. Человек в свитере не выдержал и на всякий случай отошел подальше, ассистенты повторили за ним.

Как только они отдалились, в голову ударило черное облако, растворилось и выстрелило струями жгучих чернил куда попало. Никакой сладости во рту не было, стало горько и едва не тошно. Я высвободил из-под себя зажатую ногу, привалился спиной к какому-то шкафу, возможно, к тому самому, в котором не так давно хранился чудо-ларец, и стал ждать неминуемого. Человек в свитере и ассистенты смотрели на меня с неестественным спокойствием, но только до той поры, пока чернота не ворвалась в кабинет. Когда под потолком, опасно шатнув возмущенно взвизгнувшую лампочку, возникла бесформенная черная туча, человек в свитере моментально забыл про меня и приник к полу, очевидно, опасаясь, что туча может опуститься намного ниже. Ассистенты бросились в разные стороны, низкий попробовал забраться в шкаф, но там было место только для бесчисленных разноцветных папок; бритый попытался выскочить из кабинета, но человек в свитере пообещал покарать его сразу же, если дверь откроется хоть на миллиметр. Я смотрел на этот цирк уже отрешенно, расслабленный пропитавшими меня насквозь чернилами. Чернота расплывалась по кабинету. Свет лампы еле пробивался сквозь крепчающую завесу.

Беспросветная пелена заполонила голову, не оставив ни малейшей бреши. Сил не осталось совершенно, поэтому голова повернулась вбок как-то сама. В чернеющей пелене полыхнула вспышка, мимолетная, но жаркая. Я смотрел на стол, за которым когда-то сидел сам, и упорно наблюдал вместо него что-то другое, безымянное.

Тьма окутала кабинет. Остались едва заметные очертания и контуры, по которым уже не было смысла ни о чем судить.

Человек в свитере лежал на полу где-то в середине кабинета и тоже пытался отыскать хоть что-нибудь внятное посреди сгустившейся неизвестности.

Воцарившийся вместо стола предмет вдруг показался мне знакомым.

— Это кровать, что ли? — услышал я голос человека в свитере, донесшийся будто из-за зарешеченного окна, которое тоже давно пропало во мраке.

Арсений лежал на кровати и почти безразлично смотрел на обступившую его со всех сторон темноту. Темнота пыталась его обхитрить, то делая вид, что застыла на месте, то незаметно придвигаясь ближе. Арсению было все равно, он просто лежал и смотрел. Становясь ближе, темнота неумолимо растворяла в себе спальню вместе со всем, что в ней было. Вещи, некогда материальные и осязаемые, таяли и исчезали навсегда. Арсений ничему не удивлялся, он знал, что когда-нибудь их у него не станет. Темнота сгущалась, становясь густой и вязкой, будто гной, выдавленный из самого недра земли. Арсений понимал, что других цветов он уже не увидит. Потом чернота приблизится к его лицу вплотную и вольется ему в глаза. Глаза Арсения тоже станут черными и будут смотреть уже не наружу, а внутрь, в его собственную глубину, в которой тоже не останется ничего, кроме победившей весь мир черноты.

В дверь квартиры кто-то постучал. Арсений едва расслышал — темнота стала такой густой, что с большой неохотой пропускала даже звуки. Очевидно, стучавший ошибся, поскольку больше Арсений не услышал ничего. Или просто вязкая чернота сделала его глухим, а он даже и не заметил. Может, кто-то там все еще стоял за дверью в надежде донести до него что-то необычайно важное, о чем он должен был узнать еще давно, и тогда, возможно, не было бы этой вязкой черноты и пока еще безразличного ощущения неотвратимости. Арсению было очень жаль своего опоздавшего спасителя, себя уже как-то не очень. В груди слегка покалывало от какого-то странного чувства, но Арсений пока не мог его узнать, да и не был уверен, что это было нужно. Он просто лежал, ничего не ожидая; тьма подступала все ближе.