Министр и смерть

На взгорке за его домом и в самом деле возвышалось замечательное сооружение. Расстояние от его цоколя до шпиля составляло не менее пяти метров, а купол, украшавший строение, не смог бы обхватить руками даже взрослый мужчина. Я осторожно постучал по стене, даже на близком расстоянии показавшейся мне каменной.

— Совсем как песчаник, да? — восторженно воскликнул Маттсон. — Я сам готовил проект, площадь такая же, как у старого туалета, а на стены и крышу ушел целый склад пиломатериалов. Единственное, что теперь меня беспокоит: такие туалеты станут выпускать серийно. Спрос на них, должно быть, неограниченный!

В туалете царила полутьма. Когда министр юстиции закрыл за собой дверь, свет проникал внутрь только через небольшие, застекленные цветными стеклами оконца. Воздух внутри стоял тяжелый и сладковатый. Я схватился за колонну.

— Внутренняя отделка пока еще не соответствует стилю эпохи. Не хватает некоторых деталей интерьера. Росписи, например. Я вырезаю цветные иллюстрации из церковных изданий и вставляю их в рамки. Из «Детской библии», например, и... Осторожней! Не прислоняйтесь к колонне! Я не уверен, что она... Вам что, адъюнкт, плохо?..

— Как жаль, что их не штампуют на заводах! — вздохнул Министр. — Тогда бы у нас был набор патентованных министров юстиции, и их бы не пришлось выбирать из порченых — порожденных матушкой природой.

Немного отдышавшись на свежем воздухе, я сказал:

— Откуда эта бредовая идея — построить туалет в виде собора?

Министр покачал головой.

— Не знаю. Вообще-то вряд ли он так уж ненавидит церковь или религию. Скорее, он к ним равнодушен. По-видимому, он просто тешит свое тщеславие: ему ужасно нравится сидеть в своем туалете и знать, что ни у кого на свете нет ничего подобного. Но все-таки он заходит слишком далеко. Этот его «большой смертельный прыжок»! Я пытался остановить тебя, но не успел, ты так рвался вперед. Хотя алиби у него, видимо, есть. Ты как считаешь?

Он поднял трость и с явным раздражением стал сбивать оказавшиеся в пределах досягаемости цветочные бутоны. Наиболее вероятный фаворит явно обманул его ожидания.

— Нужно обязательно переговорить со стариком Янссоном. Наверняка это дряхлый, выживший из ума и слепой, как крот, старикашка, — сказал я, чтобы поднять ему настроение.

В глазах министра засветилась надежда.

— Какой смысл Хюго убивать Беату?

Я тут же нашел дюжину доводов в пользу умерщвления министром юстиции, но, как ни напрягал интеллект, до того, что могло бы вложить в руки Хюго топор убийцы, так и не додумался.

— Может, он тоже должен был получить от нее что-нибудь по завещанию? — неуверенно предположил я.

— Нет, сразу после разговора с премьер-министром я позвонил Магнусу. Беата ничего Хюго не оставила.

— А вдруг он посчитал, что это Беата спалила его собор? — храбро выпалил я.

— Туалет сгорел на пасху, когда ее здесь не было.

— Но орудие убийства, во всяком случае, принадлежит Хюго! Это — серьезная улика.

— Каждый из нас знал, где оно стояло.

Я сдался.

11

— Удобно ли беспокоить ее на следующий день? — неуверенно бормотал я, пока Министр обрабатывал дверь кулаками.

— Удобно. Мы приносим ей свои соболезнования. Как подобает добрым соседям. И потом, Беата ей — всего лишь тетя.

Из дверной щели осторожно выглянула Барбру Бюлинд.

— А, это вы!

Казалось, она с облегчением вздохнула.

— Здесь целый день было полно полиции, и я подумала, что это опять они. Ну, входите! Я только что готовила обед, и у меня ужасный беспорядок.

И, отвлекая наше внимание от посуды в мойке и кастрюле в печи, она запорхала вокруг, подобно большому серому покрывалу. Так, перебегая с места на место и содрав со спинки стула свой неизбежный серый жакет, она загнала нас в гостиную, как собака загоняет в сарай стадо овец.

Судя по обстановке, гостиная служила одновременно рабочим кабинетом. В ней тоже царил беспорядок, хотя и на более высоком интеллектуальном уровне. Комната была забита небрежно разбросанными книгами, а стулья и стол загромождали бумаги и подшивки газет. Смущенно хихикая, хозяйка атаковала их и через минуту освободила три сидячих места.

— Как видите, здесь тоже ужасный кавардак, но я здесь сижу и занимаюсь, и во всем этом безобразии хорошо ориентируюсь.

Я спросил ее, как продвигается диссертация об Арвиде Юлленстедте, и, проявив редкую догадливость, заметил, что ей, должно быть, много помогала в работе ее родная тетя. Наверное, упомянув Беату, я совершил непристойную бестактность, но понял это слишком поздно.

Барбру Бюлинд восприняла мое замечание своеобразно.

— Тетя и не думала помогать мне! — резко сказала она и желчно засмеялась. — Обо всем, что касалось Арвида и ее самой, она молчала как рыба. «Читай пьесы, в них есть все, что тебя интересует», — вот был ее постоянный ответ. А я хотела только...

Она запнулась, и я не узнал, чего же она хотела.

Министр искусно перевел разговор на пресловутый запасной ключ.

Барбру Бюлинд опять зарделась пятнистым румянцем.