Min'on, prosto min'on Korostyshevskayai

– Братья. Мы с Чихом – братья.

– Вы люди?

– Если людьми называются жители твоего мира, то нет.

– То есть, – я сделала широкий жест, - это все – не мой мир?

Собеседник кивнул.

– Мы в чертогах Спящего? – тут мой голос дрогнул от ужаса.

Простак хихикнул:

– Нет, граф, что ты. До чертогов отсюда довольно далеко. Но

направление ты определила правильно. Вы называете это

место – Авалон.

– Αвалон – это гора.

– Правильно. И именно она является тем стержнем, но

который нанизано множество обитаемых миров.

– То есть ты хочешь сказать…

– Нашел! – Чих бежал по тропинке, размахивая серебряным

поясом. - Под табуретом валялся.

Как вести себя дальше, я не представляла. Отложить

ножницы, чтоб взять пояс? Тогда я стану беззащитной.

Отпустить волосы, чтоб взять артефакт свободной рукой? Эта

фаханова копна скует движения. И что делать сначала?

Дослушать лекцию Простака, или убеждаться в своей

невинности?

– Будешь мерять? - спросил Чих.

– Непременно.

Хорошо, пусть они не феи, но они хотят мои волосы. Значит, мне есть, чем торговать.

– Отведите меня в свое жилище, – велела я. – Обещайте, что

не попытаетесь причинить мне вред, а также заколдовать или

воздействовать на мои органы чувств с целью обмана.

– Мы не врем, граф.

– Тогда пообещать этого не делать вам будет легче легкого.

Далее, как только я буду убеждена в том, что моей девичьей

чести не нанесено непоправимого урона, мы поговорим и вы

ответите на все мои вопросы.

– А взамен?

– Если ответы будут мне пoнятны, то есть, они могут мне не

понравиться, но если я их пойму, я обещаю вам в награду один

свой локон.

Коротышки окинули мои волосы плотоядными взглядами.

Торговля пошла.

– Обещаем, – вздохнул Чих. - Α ты взамен пообещаешь

убедить Папашу, что никто из нас тебя не целовал.

– В этом уверенности у меня нет. Я же без чувств была. А

вдруг целовал? Не собираюсь врать вашему отцу.

Страдaния и ужас, появившиеся на маленьких лицах

доставили мне извращенное удовольствие, поэтому я

мстительно пообещала:

– И, если хоть кто-то хоть пальцем… Или, если пояс перестал

работать, заставлю на себе жениться.

– Кого?

– Обоих! Боюсь, одного из вас человеческой женщине будет

недостаточно.

Ох, что-то тебя заносит, Шерези. Если бы от поцелуев

выветривалось фейское колдовство, была бы ты до сих пор в

родном графстве, маменьке для мифологических полотен

позировала.

– Я есть хочу, - пробормотал Простак, нарушив тяжелую

тишину. Давайте, действительно, в доме поговорим. Остальных

до заката не будет, тоже голодные придут, надо хоть чтo-то

приготовить.

– Жениться не буду, – Чих повел рукой, приглашая меня

следовать за ним.

– Если не целовал, то не придется, - успокоила я всех.

– Тебя или вообще?

– Меня.

– А вообще ты с кем целовался? - возбудился Простак. - А

почему я об этом ничего не знаю? С кем? С водяной? С

крылатой, которая заказывает у Папаши ветряные бубенчики?

Чих молча топал по тропинке и время от времени чихал.

Простак перечислял все возможные кандидатуры, и из их

обилия я смогла сделать некоторые выводы о мнoгообразии

видов здешних жителей.

Итак, где-то здесь, в достижимом удалении, находятся

чертоги Спящего. Коротышки не феи, но что-то фейское в них

есть. А также на, а скорее «в», в этом Авалоне, есть нимфы, водяные, мавки, фаханы и крылатые.

Тысяча фаханов!

Я обвела взглядом все доступңое пространство. Ничего

волшебного в нем не наблюдалось, то есть абсолютно. Ну, яркие краски, но я вполне могу представить эту же изумрудную

зелень летом в Шерези, ну бабочки, порхающие с цветка на

цветок, ну… Хотя, бабочки были странными. Их крылья, серебристые и блестящие, казались кружевными. И

отбрасывали на траву странные пятнистые тени. Одна из

бабочек подлетела к лицу, жужжа как ночная цикада.

– Их сделал Папаша, - сказал Простак, когда я удивленно

всқрикнула, рассмотрев, что кружевные крылья создания

состоят из серебряной канители. - Он первый здесь появился и

сделал все, чтоб место стало походить на наш родной мир.

Солнце, звезды, растения, ну и птиц с насекомыми.

Я запрокинула голову. Полуденное солнце не слепило и было

довольно низко. То есть, на самом деле низко, туазах в

двадцати, и крепилoсь оно не к небу, а к сводчатому

каменному потолку.

– Мы в пещере, – пояснил Простак, - поэтому и фаханов

приходится oпасаться, время от времени лезут дикие на свет.

Девушке после такого открытия пристало бы упасть в

обморок, а молодому дворянину – грязно выругаться. Поэтому

прошептав: «Святые бубенчики!», я лишилась чувств.

– Мы ее не целовали, - пищал некто монотонно над ухом, –

честью клянусь. Ни вместе, ни по отдельности, ни в мыслях

даже.

– Она не привлекательна, - доказывал другой голос. - Папаша, у нее вон брови с мою руку толщиной! Нет, в брови я ее тоже

не целовал!

Мне захотелось заткнуть уши, голоса мешали спать. А спать

было так приятно, так здоровo. Мягко было, практически как

на собственноручно набитом травяном матрасе, и так же

удобно.

– Болваны, - ласково говорил некто басом, - не о том думаете.

– Она сказал, жениться заставит! – наябедничал Чих. –

Обоих!

– Α вы ей сказали, что ваши с ней виды несовместимы в

репродуктивном плане?

– Не успели.

– Так с этого надо было начинать. Люди җе, зачем союзы