Милый Ханс, дорогой Пётр

Не прошло и получаса, и он с жаром рассказывал, сидя в уютной гостиной:

– Окружили, вломились без стука. Мы в картишки по второму кругу пошли, я как раз на банк сел, вдруг – явление! Для меня, положим, неожиданности не было, я их сам на эту кодлу навел, а все равно – мороз по коже! Дверь скрипит, откуда ни возьмись седенький такой появляется, за стол садится… Брр!

– Мистика! – кивал моложавый очкарик, внимая рассказчику.

– Колоду сразу заграбастал, игру поломал. Благодаря ему я в плюсе остался.

– Какой же получился плюс?

– Рубль.

– Ого! – оценила молодая женщина в очках.

– Потом я спровоцировал побег. Вы слушаете?

– Очень внимательно. Ну? А потом?

– Потом ничего. Всё.

– Да мы слушаем, слушаем! – запротестовали очкарики. Это были родители Плюмбума. – Чем все кончилось? Успешный побег?

– Безуспешный.

Плюмбум помрачнел. Отхлебнул чай и уставился в телевизор.

– Нет, – сказал отец. – Это плохая концовка. Как известно, доблестный барон с честью выходил из любых положений.

– Мюнхгаузен, что ли?

– Именно. Жанр! – заметила мать.

Плюмбум зевнул громко, мог себе позволить дома.

– Вы про жанр, я про жизнь.

– То есть?

– Как на самом деле было.

– И как же было? Значит, поймали?

– Поймали, потому что должны были поймать. Это только начало. А финал в баре. Там я выявил рецидивиста.

– С рецидивистом пришлось повозиться?

– Я повозился с его подругой. То есть подержался. Не мог отказать себе в удовольствии.

– Фу! – сказала мать.

Отец засмеялся:

– Не скажется на завтрашней контрольной?

Плюмбум задрал рукав, показал опухший локоть.

– Что это? – ахнула мать.

– Оперативник навалился.

– Гм. Правда? – Отец задумался, глядя на внушительный синяк.

– Я всегда говорю правду, – сказал Плюмбум.

Родители озадаченно молчали, созерцая локоть-доказательство. Потом отец рассмеялся, погрозил пальцем:

– Опять мистификация! Ты что мистифицируешь?

– Войдет в привычку, Руська, – предупредила мать.

Плюмбум локоть, однако, не убирал. Неумолимо демонстрировал.

Отец вдруг поскучнел, зевнул, правда, прикрылся ладонью воспитанно.

– На лыжах упал. В воскресенье. Вопрос снят.

– Нет, – сказал Плюмбум.

– С горки вперед носом! Забыл? Вот мать свидетель.

– Я свидетель! – Мать была тут как тут. – Летел ты, Руська, вверх тормашками!..

На перемене он был конем, скакал с седоком на спине по школьному коридору.

– Голос, Гюльсары! – командовал верзила с лицом ребенка.

– И-го-го! – отзывался Плюмбум.

– До слез твое ржание, соскучился! Где пропадаешь?

– Задают нам много, зубрежка…

– Эх, лошади пошли образованные!

В лихой кавалерийской схватке сошлись два класса, все кончилось детской кучей-малой.

В классе он сидел за партой с девочкой, бледненькой, неприметной, похожей на отличницу. Но девочка отличницей не была, наоборот, она привыкла у Плюмбума списывать.

Вот и сейчас, во время контрольной, выполнив уже задание, он сидел, равнодушно отвернувшись к окну, а соседка, не поворачивая головы, привычно скашивала глаза в его тетрадь.

Пожалуй, он был демонстративно равнодушен. Учитель сказал:

– Не скучайте, Чутко. Тетрадь на стол – и свободны.

Плюмбум отдал учителю тетрадь. Тот раскрыл, посмотрел.

– Даже так? Оба варианта? Аплодирую.

– Тянем, тянем на медаль, стараемся, – сказал Плюмбум.

– Заметно. А общественные нагрузки?

– Ну, красный следопыт. Стенгазета. Два кружка. Умножаем знания.

– Поделились бы с соседкой. Она себе зрение испортит.

– Это свершившийся факт, – проворчал Плюмбум.

Девочка догнала его на улице. Он радости не выказал.

– Что, Орехова, что?

– У тебя новая нагрузка, я слышала.

– Это какая же?

– Будешь делиться со мною знаниями. А то я совсем окосею!

– Ладно, ладно.

Она взяла его под руку:

– Нагрузки для тебя святое. Бедный! Встречаться хочешь не хочешь лишний раз. Приходить меня подтягивать…

– Хорошо хоть, не натягивать.

– Ну-ну.

– Может, перестанешь наконец за мной шпионить? – пробурчал Плюмбум.

– Я не шпионю!

– А кто целый месяц по пятам, интересно?

– Ты от меня бегаешь, поэтому так кажется.

– А трубки кто бросает? – не мог успокоиться Плюмбум.

Он свернул в переулок, остановился.

– А сейчас? Соня!

– Что – сейчас? Нам просто пока по пути.

– Нет!

Плюмбум побежал от Сони по переулку, нырнул в подъезд, который, конечно, был проходным, потом выскочил на площадь и вдруг замер на переходе посреди проезжей части… У светофора, в нескольких от него метрах, дожидаясь сигнала, стоял среди других машин видавший виды зеленый “москвич”!

Плюмбум подошел, распахнул дверцу водителя.

– Я вам Ткача отдал, а вы из меня клоуна!

– С ума сошел, парень! – Лопатов пытался захлопнуть дверцу, но Плюмбум не отпускал, держал крепко.

– Не узнаёшь! Короткая память, – усмехнулся он.

– А, это ты.

– Кто же еще. Ваш человек в Гаване!

Сзади дружно сигналили, образовалась пробка, но Плюмбум всем телом навалился на дверцу. Он кричал сквозь гудки:

– Сделал дело – гуляй смело, что ли?

– Гуляй, гуляй! – прокричал Лопатов, теряя терпение.

– Ага! На все четыре стороны! – не унимался Плюмбум. Он все кричал, но слов уже было не разобрать среди сигналов. К перекрестку спешил милиционер.

Лопатов сделал знак – в машину, садись в машину!

Плюмбум сел, они поехали.