Милый Каин

Прежде чем перейти к упрекам, отец Николаса потребовал от собеседника объяснений. Он хотел знать, что тот мог бы предложить взамен теорий и идей самого Карлоса, развенчанных им.

— Я вовсе не пытаюсь поставить под вопрос твой авторитет в семье, — извиняющимся тоном произнес Хулио. — Кроме того, само собой, считаю непростительным то, как поступил Нико с твоим подарком.

— По-моему, в тот вечер ты говорил что-то другое.

— Я лишь пытался объяснить, что такое поведение ребенка может быть как-то обосновано его внутренним состоянием. Если мы выясним, что он ведет себя сознательно, пытается достичь какой-то цели, пусть даже и самой безумной, то нам будет легче. Тогда мы сумеем найти решение этой проблемы.

Эти слова, похоже, нисколько не обрадовали мужа Кораль. Хулио понимал, что его собеседник еще не раскрыл перед ним все свои карты.

— Да пойми ты, Хулио, мы с Кораль уже головы сломали, размышляя над тем, почему он может так себя вести. У него ведь нет никаких причин ненавидеть меня и презирать всех окружающих. Если и есть какой-то повод, то он, скорее всего, скрыт где-то на уровне химических процессов, происходящих у него в мозгу. Я тут проконсультировался с одним старым знакомым. Он, кстати, психиатр. Так вот, этот человек порекомендовал мне перейти к медикаментозному лечению сына и даже предварительно назвал несколько нейростимуляторов.

— Не думаю, что в данном случае удастся решить поведенческую проблему на химическом уровне, — довольно сухо заметил Хулио.

— Конечно, вы, психологи, всегда не доверяете таблеткам.

— Дело не в этом.

Омедас все сильнее чувствовал, что те немногие связи, которые установились у него с Карлосом, рвались одна за другой.

Неожиданно на террасе стало очень шумно. Компания футболистов что-то не поделила. Теперь парни разбились на два лагеря и не то всерьез собирались драться, не то просто драли глотки, демонстрируя свою мужественность перед зрительницами, восхищенно взирающими на все происходящее. Те действительно приветствовали завязывающуюся драку аплодисментами, смехом и ободряющими возгласами.

Карлос по-прежнему чувствовал себя обиженным и никак не мог понять, почему психолог в тот вечер целиком и полностью встал на сторону Кораль. Хулио объяснил, что его поведение было смоделировано стратегией, цель которой состояла в том, чтобы спровоцировать начало реакции. Он специально воспользовался этим химическим термином, чтобы сделать свои объяснения более наглядными и доказательными для человека, далекого от психологии и воспринимающего мир сугубо материально. Карлос, похоже, остался абсолютно не удовлетворен этими словесными играми.

«Вполне возможно, что я подобрал не самую лучшую образную параллель», — подумал Хулио.

— Предложение, которое ты выдвинул в ответ на выходку Нико, не было адекватным, — мягко сказал он. — Идея отправить его в интернат идет вразрез со стратегией, выработанной нами вместе. Мы же с тобой договорились, что я буду работать иначе.

— Слушай, с тех пор все изменилось. Теперь нам просто-напросто приходится защищаться от него.

В голосе Карлоса Альберта впервые послышались печальные и даже, пожалуй, скорбные интонации.

— Карлос, признайся себе, ты же ненавидишь своего собственного сына.

Тот посмотрел куда-то вдаль. Его молчание нетрудно было расценить как знак согласия, хотя бы в какой-то мере. В первый раз за все это время Хулио почувствовал, что затронул действительно больную для собеседника тему. Похоже, он начал на самом деле понимать Карлоса, предугадывать ход его мыслей, чувствовать его на расстоянии.

При этом психолог продолжал гнуть свою линию:

— Пойми, так мы далеко не уйдем.

Отец Николаса закрыл лицо ладонями и несколько минут просидел так молча. Его душили слезы. Омедас смотрел куда-то в сторону. Больше всего ему сейчас хотелось оказаться в кабине канатной дороги и поплыть в ней куда-то, на вершину какой-нибудь высокой горы.

Карлос взял себя в руки, внимательно посмотрел в глаза психологу и твердо, без тени упрека в голосе, сказал:

— Все, хватит. С сегодняшнего дня прекращаем.

— Что?..

— Я хочу, чтобы ты закончил свою терапию.

— Хорошо, вопросов нет, — сказал Хулио, изо всех сил пытаясь сохранить при этом хотя бы внешнее спокойствие.

Карлос вынул из кармана пиджака и положил на стол подписанный банковский чек.

Омедас даже не посмотрел на него и сказал:

— По-моему, ты неправ. Я бы даже сказал, что ты ошибаешься.

— Нет, Хулио, я уже и так потерял слишком многое. Теперь я просто пытаюсь спасти свой брак и семью.

В этот момент мяч, которым играли ребята-футболисты, выкатился на террасу перед кафе и в конце концов остановился буквально в шаге от столика, за которым сидели собеседники. Карлос встал со стула, явно намереваясь аккуратно отбить мяч, направить его в сторону импровизированного футбольного поля. Судя по всему, старательно сдерживаемая злость все-таки нашла выход в непроизвольно сильной физической реакции. Он ударил по мячу с такой силой, что тот взвился куда-то к небу, перелетел через линию канатной дороги и упал где-то далеко внизу, чуть ли не у самого подножия холма.