Еще не раз в других выступлениях перед армией и населением, в статьях, даже на заседаниях правительства он говорил о необходимости укреплять дисциплину на фронте, выражал надежду, что возобладают патриотические чувства и это позволит привести и армию, и тыл в порядок. Но по многим косвенным сведениям можно убедиться, что, успокаивая других, он одновременно успокаивал себя, а на деле всё более убеждался в катастрофе, угрожавшей русской армии. Оставалось надеяться на внешние факторы.
Милюков восторженно встретил вступление в войну Соединенных Штатов в начале апреля 1917 года. Французский посол вспоминал, что российский министр заявил ему: Франция и Россия «могут поздравить друг друга с этим событием, которое лишило немецкие государства последнего шанса на выживание»{651}. Милюков телеграфировал президенту США Вильсону: «Я счастлив от имени Временного правительства и российской демократии, освободившейся от векового угнетения, направить поздравления по случаю Вашего великого деяния — объявления состояния войны между Соединенными Штатами и Германией. Все мы приветствуем важное решение, которое поставило великую демократию Нового Света на сторону справедливости, права и свободы малых народов в борьбе против последних остатков теократической и патерналистской деспотии и агрессивного патернализма»{652}. В том же духе было выдержано интервью Милюкова представителям американской печати — главной его мыслью являлась общность целей революционной России и США в мировой войне{653}.
Если Милюков действительно был уверен, что вступление США в войну приведет к ее победному завершению, то тем более стремился добиться, чтобы Россия, ее вооруженные силы внесли достойный вклад в достижение победы. Теперь он стал еще энергичнее выступать за проведение десантной операции в районе Черноморских проливов и Константинополя, готовившейся еще до революции и продолжавшей разрабатываться Генеральным штабом. В успехе операции был убежден командующий Черноморским флотом вице-адмирал Александр Васильевич Колчак, чья позиция в целом совпадала с точкой зрения министра иностранных дел. Однако в высших военных кругах возникли разногласия. Новый Верховный главнокомандующий генерал Михаил Васильевич Алексеев считал, что предпочтительнее развернуть крупное сухопутное наступление на Юго-Западном фронте.
Острые дебаты развернулись 2 апреля, когда в Могилев в Ставку Верховного главнокомандующего для представления Алексеева высшему генералитету прибыли военный министр Гучков и министр иностранных дел Милюков. Прежде всего Милюков объявил приглашенным в Ставку военным атташе союзников о решении правительства «в отношении Алексеева». Затем оба министра вместе с новым главковерхом отправились на совещание в морской штаб. Гучков писал через несколько лет: «Милюков, несмотря на уже определенные действия армии в предстоящей кампании, хотел всё же провести свой план в отношении Константинополя. Он знал, что у адмирала Колчака есть точные расчеты, что в морском штабе есть у Колчака поддержка». Однако Алексеев выступил против Босфорской операции. Поначалу министры заслушали «взгляды морского штаба», причем Алексеев «кисло морщился», а потом начал приводить свои аргументы. «Главковерх сразу заявил, что крупная операция сейчас невозможна, и резко провел указкой по большой карте, как из Трапезунда или с Румынского фронта должны наноситься удары для соединения с выброшенным на Константинополь десантом. Еще дополнительно придется морем перевозить в Трапезунд несколько дивизий, а свободных судов уже не будет. «Колчак в проливах не удержится, — в итоге заявил ген[ерал] Алексеев. — Операцию нужно отложить до конца года»{654}.
И всё же планы Босфорской операции продолжали разрабатываться. Из общевойсковых военачальников их наиболее активно поддержал генерал Антон Иванович Деникин. Однако решающим оказалось мнение Верховного главнокомандующего, и операция так и не состоялась. Да и разложение вооруженных сил сделало ее невозможной. Деникин очень скоро изменил свое мнение, сочтя план Колчака, одобренный Милюковым, нереалистичным{655}. Это было новое поражение Милюкова, на этот раз военно-политическое.