Подобный характер носили и другие приемы, встречи и беседы в Лондоне, а затем в Париже и Риме. В Париже Милюков дал несколько интервью, которые послужили предметом издевательств Л. Д. Троцкого, посвятившего им фельетон «Со славянским акцентом и улыбкой на славянских губах», опубликованный в эмигрантской социал-демократической газете. Язвительный Троцкий, ранее снисходительно относившийся к либеральному профессору, теперь оскорбительно писал: «О, г. Милюков! Что романтизм давно исчез из политики, об этом Вы «бормотали» Вашему собеседнику совершенно правильно. Но напрасно Вы отсюда сделали тот поспешный вывод, — вот она славянская душа нараспашку! — что настоящий реализм состоит в публичном отправлении всех политических потребностей»{538}.
Торопясь на родину, чтобы успеть отчитаться о поездке до роспуска Думы (делегаты телеграфировали Родзянко, попросив его затянуть сессию), Милюков не узнал, что руководитель делегации Протопопов на обратном пути в Стокгольме вступил в негласный контакт с представителем германского посла барона фон Люциуса банкиром Максом Морицем Варбургом, поинтересовавшись германскими условиями заключения сепаратного мира. Вскоре, однако, этот факт стал известен, так как сам Протопопов по возвращении в Петроград сообщил о нем немалому числу лиц. Поползли слухи, что Протопопов, выполняя распоряжения императрицы и Распутина, вел официальные переговоры о сепаратном мире, что не соответствовало действительности, но звучало правдоподобно. Эти слухи подливали масла в огонь. Раздражение поведением высших кругов ширилось, переходя в ненависть.
Милюков, пытаясь хоть в какой-то мере успокоить общественность, хотел убедить Протопопова сделать заявление, что никаких переговоров не было, а встреча с его старым германским знакомым Варбургом произошла случайно, причем Протопопов не знал, что тот связан с посольством Германии. Протопопов ничего не предпринял. Вскоре он был вызван в императорскую Ставку, где дал подробный отчет о своей встрече. Слухи об этом только усилили общественное недовольство.
В этих условиях официальные доклады делегации в Думе прошли под занавес ее заседаний, остались почти незамеченными или же вызвали недоверие. Милюков, как свидетельствует опубликованная протокольная запись, рассказал о настроениях общественности в союзных столицах на заседании военно-морской, а не военной комиссии, как он пишет в воспоминаниях (первая была рангом ниже){539}.
Докладчик пытался закрепить внутриполитические позиции Прогрессивного блока рассказом о том внимании, которое уделила его деятельности западная общественность: «Там не только понимают важность Прогрессивного блока, не только понимают громадную значимость этой парламентской организации, но и на него переносят некоторые из тех упований, которые возлагали прежде на русскую оппозицию. И, господа, более, чем когда-нибудь, я, представитель русской оппозиции, вернувшись из-за границы, чувствую, что, давши этот кредит, я обязан его оправдать»{540}.
Из доклада Милюкова вытекало, что благодаря его собственным усилиям и действиям его коллег по Прогрессивному блоку общественность и правящие круги Великобритании и Франции начали делать ставку не столько на российское правительство, императорский двор и военное командование, сколько на либеральную оппозицию, видя именно в ней более или менее надежную гарантию участия России в войне до полной победы. Милюков дал им диктуемые «повелительной необходимостью» заверения «сохранить духовное единство наше с нашими союзниками, сохранить мобилизацию общего народного настроения». Со своей стороны ведущие государственные деятели стран Антанты дали гарантии, что союзники никогда не заключат «такого акта, который бы противоречил интересам России». Особенно порадовал Милюкова британский министр Эдуард Грей, заявивший, что вопрос о передаче Черноморских проливов под управление России «стоит на одной очереди с вопросом об Эльзас-Лотарингии для Франции»[10].
Хотя Милюков выступал от имени делегации, в которую входили представители различных думских фракций, по существу это был доклад Прогрессивного блока. Не случайно звучали заключительные слова: «Нужно, чтобы блок был действенен, чтобы он существовал и чтобы он о своем существовании заявлял делами. Это настоятельно необходимо, с этим мы расходимся в эту сессию, но я надеюсь, что с этим мы начнем следующую сессию, которая… даст возможность представителям большинства предстать перед своими избирателями с чем-нибудь готовым и достаточно их рекомендующим для продолжения их парламентской деятельности»{541}. Слова эти были встречены аплодисментами центра и левых фракций.