Милюков

«С тяжелым чувством я вхожу сегодня на эту трибуну», — начал Милюков. Чуть ослабив напор, он напомнил, что благодаря усилиям Думы и общественности в течение первого периода войны были преодолены некоторые хозяйственные трудности и опасные ситуации на фронтах, страна в течение двух лет выдерживала военные испытания. Но теперь положение изменилось к худшему, продолжал оратор, указывая на главную причину — ситуацию на вершине власти: «Мы потеряли веру в то, что эта власть может нас привести к победе… ибо по отношению к этой власти и попытки исправления, и попытки улучшения, которые мы тут предпринимали, не оказались удачными… Что сделало наше правительство?.. С тех пор, как выявилось в Четвертой Государственной думе то большинство, которого ей раньше недоставало, большинство, готовое дать доверие кабинету, достойному этого доверия, с этих самых пор все почти члены кабинета, которые сколько-нибудь могли рассчитывать на доверие, все они один за другим систематически должны были покинуть кабинет. И если мы говорили, что у нашей власти нет ни знаний, ни талантов, необходимых для настоящей минуты, то, господа, теперь эта власть опустилась ниже того уровня, на каком она стояла в нормальное время нашей русской жизни… и пропасть между нами и ею расширилась и стала непроходимою».

Сделав оговорку по поводу «возможно болезненной» подозрительности, слухов о намерении правительства тайком заключить сепаратный мир, оратор перешел на личности, заявляя, что важнейшими государственными делами в стране управляет «кучка темных лиц», включив в их число не только Распутина, но и Штюрмера, возглавлявшего правительство и имевшего несколько министерских портфелей, в том числе руководившего Министерством иностранных дел. Милюков изобличал некоторых церковных деятелей, в частности митрополита Питирима, обильно цитировал германскую прессу, одобрительно отозвавшуюся на назначение Штюрмера премьером, приводил данные, что русские дипломатические секреты чуть ли не моментально становятся известными в стане врага. Он потребовал провести независимое судебное следствие по всем этим вопросам и высказал убеждение, что в результате будет выявлена прямая измена.

Заточив стрелы своего остроумия, Милюков бросался во всё новые атаки: «Говорят, что один член Совета министров, услышав, что на этот раз Государственная дума собирается говорить об измене, взволнованно вскрикнул: «Я, быть может, дурак, но я не изменник». (Смех.) Господа, предшественник этого министра был несомненно умным министром, так же как предшественник министра иностранных дел (Штюрмера. — Г. Ч., Л. Д.) был честным человеком. Но их теперь ведь нет в составе кабинета. Так разве же не всё равно для практического результата, имеем ли мы в данном случае дело с глупостью или с изменою?»

С этого момента рефрен «глупость или измена» звучал после каждого упоминания ошибки, просчета, недальновидных действий правительства, сопровождаясь комментариями вроде «Выбирайте любое — последствия те же». И всё же один раз, когда Милюков говорил о пагубных последствиях того, что союзная с Антантой Румыния никак не вступает в войну, о хаосе в тылу, поощряемом властями, об удалении из правительства честных чиновников и замене их бездарностями и болтунами, слово «измена» было произнесено даже без альтернативной «глупости». По существу, Милюков обвинил придворную партию, группировавшуюся вокруг императрицы Александры Федоровны, подбадриваемую Распутиным и оказывавшую решающее влияние на царя, в подготовке сепаратного мира и фактическом провоцировании революционных выступлений низов бездарными действиями в тылу.

Выступление завершалось словами: «Во имя миллионов жертв и потоков пролитой крови, во имя достижения наших национальных интересов, во имя нашей ответственности перед всем народом, который нас сюда послал, мы будем бороться, пока не добьемся той настоящей ответственности правительства, которая определяется тремя признаками нашей общей декларации (имелась в виду программа-декларация Прогрессивного блока. — Г. Ч., Л. Д.): одинаковое понимание членами кабинета ближайших задач текущего момента, их сознательная готовность выполнить программу большинства Государственной думы и их обязанность опираться не только при выполнении этой программы, но и во всей их деятельности на большинство Государственной думы. Кабинет, не удовлетворяющий этим признакам, не заслуживает доверия Государственной думы и должен уйти».