Читаем Милюков полностью

Впрочем, позиция Милюкова была должным образом оценена не всеми делегатами; в результате он, вроде бы восторжествовавший на съезде, при избрании ЦК оказался лишь шестнадцатым из сорока по числу поданных голосов (против него проголосовали десять участников съезда из 125){406}.

Милюков был избран в Думу от Санкт-Петербурга. «Русский европеец стал представлять наиболее европеизированный город империи», — писал его американский биограф Т. Риха{407}. Упоминавшийся выше С. Е. Крыжановский, по существу, повторил в своих воспоминаниях фразу, которую произнес при встрече с Милюковым перед зданием Таврического дворца, когда открывалась Первая Государственная дума: «Милюков был значительно более опасен вне Думы, чем в качестве ее члена. Его главный недостаток — бестактность — часто ставил партию в неудобное положение в Думе»{408}.

Третья Дума начала работу 1 ноября 1907 года, а первое выступление Милюкова состоялось 13 ноября. Он принял участие в прениях по проекту ответа на тронную речь, которую от имени императора зачитал Столыпин. Лидер партии кадетов сосредоточил внимание на двух вопросах — на отсутствии в ответе слова «конституция» и игнорировании интересов национальных меньшинств, уступках великорусскому шовинизму как в речи, так и в думском ответе. Милюков высмеял тех, кто отрицал необходимость употреблять слово «конституция» по причине его нерусского происхождения: «Говорят, что конституция — это иностранное слово, а некоторые люди не любят иностранных слов. Но, господа, император, — это тоже иностранное слово. Монарх, царь — также иностранные слова и даже автократ — это перевод с греческого»{409}.

Милюков, естественно, стал руководителем парламентской фракции кадетов. Под его руководством фракция старалась вести себя достойно, а сам он обычно не поддавался на провокации, нередко звучавшие с думской трибуны со стороны левых и особенно крайне правых депутатов.

Особенно усердствовал Владимир Митрофанович Пуришкевич — один из лидеров черносотенного Союза русского народа, депутат от Бессарабской губернии, к эпатажным выходкам которого депутаты почти привыкли. Одно из своих выступлений он начал словами из басни Крылова, смотря в упор на Милюкова:

Павлушка, медный лоб, приличное названье,Имел ко лжи большое дарованье{410}.

Павлу Николаевичу стоило огромного труда сделать вид, что оскорбительный выпад не имеет к нему никакого отношения. С непроницаемым лицом он сидел на своем месте, отлично понимая, что любая реакция поставила бы его в смешное положение.

В другой раз Пуришкевич во время своего выступления, заметив на лице сидевшего в первом ряду Милюкова ироническую улыбку, схватил стоявший на трибуне стакан с водой и бросил в него. Стакан разбился у ног Милюкова, который даже не пошевельнулся, а председательствовавший октябрист Гучков удалил Пуришкевича с заседания.

Более серьезный инцидент произошел во время весенней сессии 1908 года, когда Милюков после возвращения из Соединенных Штатов (об этой поездке речь пойдет ниже) взошел на трибуну для очередного выступления. Очевидно, все правые фракции по инициативе Пуришкевича договорились об устройстве ему бойкота, считая его поведение в Америке «изменой родине». Когда Милюков начал речь, они все как один направились к выходу. Гучков вроде бы последовал их примеру, но, вспомнив, что он всё же замещает председателя Думы[7], возвратился на место и объявил перерыв. После перерыва Милюков вновь появился на трибуне, и история повторилась, после чего Гучков объявил об окончании дневного заседания{411}.

Газета «Русское слово» писала: «Кулуары полны толков об инциденте с Пуришкевичем. Всех более волнуются крайне правые, которые страшно недовольны тем, что Пуришкевич нарушил партийную дисциплину. Как рассказывают различные депутаты этой фракции, на последнем заседании бюро постановлено подождать прихода американских газет со стенографическим отчетом речи Милюкова в Америке, чтобы внести запрос о том, совместимо ли с достоинством члена Думы такое поведение… Пуришкевич покинул зал, не останавливаясь ни с кем по дороге и избегая встреч и бесед. Маклаков, улыбаясь, говорит: «Сегодняшним днем могут быть довольны одни журналисты»{412}.

На следующее утро появился очередной номер газеты «Речь», в котором Милюков не только опубликовал свою непроизнесенную речь, но и прокомментировал безответственное поведение думского большинства. Вслед за этим текст выступления вышел отдельным изданием{413}.

После открытия очередного заседания Павел Николаевич поднялся на трибуну в третий раз. Правые депутаты, то ли поняв бессмысленность новой демонстрации, то ли сочтя, что свое отношение к лидеру кадетов они уже выразили, остались на своих местах, и выступление состоялось.

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии