Михаил Федорович

К царю со своими нуждами наряду с жителями столичного посада обращались и жители других городов. Летом 1637 года челобитную о сыске закладчиков подал во Владимирский судный приказ боярину князю Ивану Андреевичу Голицыну ярославский земский староста Иоанникий Скрипин: «Чтоб государь нас, сирот своих, пожаловал, не велел бы в Ярославле торговым и ремесленным людем ни за кем жити в закладчиках, а велел бы в Ярославле торговым и ремесленным людем всем жити за собою государем на посаде»[399]. Эта челобитная от жителей второго по величине посада в Московском государстве характерна тем, что в ней четко сформулирован принцип отнесения к посадским людям любого человека, торговавшего и «промышлявшего» на посаде, реализованный позднее в Соборном уложении 1649 года. Однако решение, принятое царем Михаилом Федоровичем по докладу князя Ивана Андреевича Голицына 5 января 1638 года, еще не пошло по столь радикальному пути. В царском указе почему-то вновь вспомнили про дозорные книги «122 года», сделав запись в них основанием для определения статуса живших на посаде людей. Возвращению в тягло подлежали только те, кто не был внесен в эти книги. В целом в это время правительство царя Михаила Федоровича лишь реагировало на поступление отдельных челобитных и запросов, доверяя сыск закладчиков разным приказам и четвертям.

Новый этап борьбы посадов с беломестцами наступил с образованием специального Приказа сыскных дел боярина князя Петра Александровича Репнина и дьяка Тимофея Голосова, учрежденного 12 сентября 1638 года. Этот приказ в прямом и переносном смысле продолжал дела Владимирского судного приказа по возвращению на посад закладчиков (в том числе в Москве и Ярославле). Во все города была отправлена грамота об образовании Приказа сыскных дел: «Сыскивать на Москве и в городех… тяглых людей, которые вышли из черных сотен и из слобод и в городех с посаду с тягла, с московского разоренья, как мы великий государь, царь и великий князь Михайло Федорович всеа Русии воцарились»[400]. В справках самого Приказа сыскных дел впоследствии говорилось о целях его создания: «В прошлом во 146-м году государь… указал закладчиковы дела ведать и про закладчиков сыскивать на Москве и в городех»[401]. С 25 мая 1639 года Приказом сыскных дел, организованным к тому времени боярином князем Петром Александровичем Репниным, стал заведовать его брат боярин князь Борис Александрович Репнин.

Особенностью нового приказа стал сыск в городах, сначала порученный воеводам, а потом переданный особым сыщикам. Исследовательница архива Приказа сыскных дел Н. Д. Шаховская обнаружила сведения о сыске закладчиков не менее чем в сорока городах, в основном Замосковного края, а также Тулы, Калуги, Мценска, Пскова и Великих Лук, Устюга Великого. Специальное исключение было сделано для городов Нижнего Поволжья: «А с Астрахани и из Саратова в верховые города посадских людей имать не велено»[402]. Указом царя Михаила Федоровича аналогичная льгота была дана Великому Новгороду, в котором разрешили остаться беглым людям из разных городов[403]. Но это не являлось большим отступлением от принципа сыска, так как речь в указе шла о новгородцах, уже записанных в посадское тягло. Государству же было важнее не разорить Новгород, с таким трудом населенный после войны со шведами.

Приказ сыскных дел князя Бориса Александровича Репнина, функционировавший в 1638–1642 годах, использовал иные методы и принципы сыска закладчиков, чем те, что были установлены в 1637 году. Новый приказ не столь безоговорочно шел на поводу требований посадских людей. Если боярин князь Иван Андреевич Голицын во Владимирском судном приказе в 1637 году просто собирал росписи закладчиков от старост и сотских посадских сотен, то боярину князю Б. А. Репнину предписывалось наказом проверять эти сведения «по старине и по писцовым книгам». Иначе приказом решались дела о тех нетяглых людях, кто жил на посадах в качестве наймитов и сидельцев в лавках посадских людей — их уже не писали в тягло. Больше послаблений стало приборным служилым людям: стрельцам, пушкарям, затинщикам, воротникам, кузнецам. Удалось отстоять своих мастеров дворцовому ведомству и Оружейной палате. Если посады добивались выдачи кого-нибудь, то для этого требовался особый доклад царю: «Указал государь докладывать себя, государя, имянно, как о тех мастеровых людех он, государь, укажет». Не повезло только одним псарям, подлежавшим безусловному возвращению в посадское тягло.