Микеланджело. Жизнь гения

Как это уже случилось в 1523 году, мнения конклава снова разделились: одни предпочитали видеть папой ставленника Карла V, другие поддерживали мнение нового короля Франции Генриха II (Франциск I умер в 1547 году). Кардиналы Карла V в том числе голосовали за Поула, отчасти потому, что император до сих пор не утратил надежду на компромисс с лютеранами Северной Европы, а Поул, вероятно, попытался бы содействовать установлению религиозного мира. В начале декабря для избрания ему не хватило всего одного голоса; более того, он уже заказал папские облачения, а весть о его избрании послана в Париж, где повергла в скорбь Генриха II. Впрочем, Поул потерял голоса – в том числе оттого, что кардинал Карафа выступал против него, считая еретиком (и зачитал компрометирующее досье, которое собрал на него и приберег нарочно для такого случая), а также оттого, что остальные не доверяли чужеземцу-англичанину или полагали его слишком молодым. Конклав все длился и длился: один кардинал умер во время его проведения, вызвав обыкновенные в таких случаях слухи, что он-де был отравлен. В конце концов 8 февраля 1550 года папой был избран кардинал Джованни Мария Чокки дель Монте, принявший имя Юлия III.

В глубине души дель Монте (1487–1555) все это время был убежден, что совершенно точно сделается папой. По пути на конклав он встретил художника Джорджо Вазари и сказал ему: «Я еду в Рим и наверняка стану папой. Спеши закончить свои дела и, как только получишь известие, отправляйся в Рим, не дожидаясь других указаний или вызова»[1401]. Его-де по милости нового папы ожидает в Риме множество заказов. Вазари поступил, как ему велели: он вскочил на коня и поскакал в Рим, как только до Флоренции дошла весть об избрании Юлия III. Прибыв в Рим, Вазари направился прямо в Ватикан, облобызал папскую стопу, и Юлий, напомнив, что его предсказание оправдалось, тотчас же дал ему работу.

Одним из дел, которое Вазари пришлось бросить, был выпуск первого издания «Жизнеописания художников», которое как раз печатали в то время. Этот замысел Вазари вынашивал много лет, о нем было известно в кругах, близких к Микеланджело[1402]. Однажды в Риме, в середине сороковых годов, Вазари был приглашен вечером на ужин в дом к кардиналу Фарнезе; присутствовали многие литературно образованные люди, в том числе Аннибале Каро, Паоло Джовио и беспутный поэт Франческо Мария Мольца. (В одном сонете, обращенном к художникам, он приписывал свое духовное возрождение созерцанию «Страшного суда» Микеланджело.) Джовио заметил, что хотел бы добавить ряд жизнеописаний художников к тем кратким биографиям великих людей, что он уже составил.

Когда он замолчал, кардинал Фарнезе обратился к Вазари с вопросом: «Что вы об этом скажете, Джорджо? Разве это не будет прекрасное произведение, над которым стоит потрудиться?» Однако Вазари, похвалив прозу Джовио, возразил: «Будет, светлейший монсиньор… если только кто-нибудь, причастный искусству, поможет Джовьо расставить все по местам и сказать об этом так, как оно было на самом деле. Я так говорю, ибо хотя речь его была чудесна, но он во многом перепутал одно с другим»[1403]. Тогда все присутствующие на пиру стали предлагать, чтобы Вазари сам подготовил краткие биографии живописцев, на которые мог бы опираться Джовио. Вазари согласился и принялся составлять их, взяв за основу свои записки о художниках и скульпторах, которые для развлечения вел много лет. Когда он показал свой труд Джовио, тот стал настаивать, чтобы он сам сочинил книгу. Вазари не протестовал и с увлечением и восторгом взялся за работу.

29 октября, спустя три недели после семьдесят пятого дня рождения Микеланджело, великий труд был завершен[1404]. Через несколько дней Вазари составил список важных лиц, которым намеревался подарить экземпляр своей книги. Разумеется, преподнести ее в дар он собирался не только целой череде кардиналов и герцогу Урбинскому, но и Микеланджело. Вазари лично вручил ему подарок, и художник «принял его с большой радостью»[1405]. Как отмечал Майкл Хёрст, есть свидетельства, что мастер прочитал книгу Вазари, немного запоздалый подарок ко дню рождения, весьма и весьма внимательно[1406].

На безудержные восхваления его персоны и его творчества, содержащиеся в книге Вазари, он откликнулся изящным жестом, посвятив тому сонет, в котором превозносил достижения Вазари-живописца и, еще более того, Вазари-писателя. «Ученою рукой теперь нам дали / Вы новый плод усердья своего… Нам многих жизней повесть начертали»; по словам Микеланджело, Вазари сохранил память о давно ушедших художниках, словно воскресив их для потомков: «Но вы вернули вновь воспоминанье / О поглощенных смертию, – и вот, / Ей вопреки, оно навеки живо!»[1407]