Читаем Микеланджело. Жизнь гения полностью

Вероятно, примерно в это время – точно установить невозможно – скончался Лодовико Буонарроти. Микеланджело откликнулся на эту утрату двояко. Во-первых, он сочинил длинное, неоконченное стихотворение, в котором сравнивал скорбь по ушедшему отцу с печалью, охватившей его, когда он потерял брата Буонаррото за несколько лет до этого: «Он был мне брат; ты – нам отец обоим; / Он был любим; ты – почитаем мною; / Какой утрате легче дверь откроем?» Он противопоставлял ощущения, вызванные этими двумя смертями, прибегнув к метафоре, заимствованной из сферы искусства: «Он в памяти начертан как живой, / Ты на сердце изваян нерушимо, – / И пуще горе лик снедает мой». Тем самым Микеланджело, неколебимо веривший в главенство и первенство скульптуры, хотел сказать, что чувствует боль от утраты Лодовико глубже.

Далее он воображает своего отца в небесах: «Ты ж мертв от смерти – а судьбы счастливей, / Чем в Божьем лоне, можно ли желать? / Я зависти не скрою – было б лживей!» Он размышляет о том, что смерть Лодовико учит его умирать с достоинством. Микеланджело ожидал мига, когда сможет воссоединиться с отцом: «И если связан сын с отцом такой / Любовью там, где все любовь связует…»[1162] На этих строках терцины обрываются; несомненно, Микеланджело сознавал, что его любовь к отцу была далека от совершенства.

Кроме того, смерть Лодовико засвидетельствована в целом списке расходов, которые Микеланджело понес ради него, и во время его болезни, и во время похорон[1163]. Судя по этим тратам, Лодовико умер зимой 1530-го или в первой половине 1531 года, достигнув восьмидесяти шести лет; он передал Микеланджело по наследству крепкое здоровье и долголетие, хотя этим, в общем-то, и ограничился.

Семейство Буонарроти убывало. Теперь оно состояло из Микеланджело, двоих его младших братьев, которых он недолюбливал, – Джисмондо и Джовансимоне, – и еще оставшихся в живых племянника и племянницы, причем последняя жила в монастыре. Все меньше оставалось того, что связывало его с Флоренцией, и тех, кто связывал его с Флоренцией.

* * *

Микеланджело пребывал в весьма скверном состоянии, и физическом, и душевном. Он пережил три года чумы, войны, недоедания, гигантской, неимоверной ответственности, лихорадочной работы и постоянной тревоги и страха, которые увенчались нестерпимым разочарованием и едва ли не чудесным спасением от казни за измену.

К июню 1531 года папа Климент, агенты которого совсем недавно пытались приговорить Микеланджело к смерти, постепенно начал беспокоиться о здоровье художника. Через своего секретаря Пьера Паоло Марци он наказал мастеру не спешить, работать в умеренном темпе, не доводить себя до крайнего истощения, но следить за своим здоровьем, пребывать в бодрости и веселье[1164]. До Рима, вероятно, уже дошли тревожные слухи.

По-видимому, Микеланджело не последовал этому совету. Напротив, он, кажется, откликнулся на подобные призывы яростным напряжением всех сил, исступленным трудом и почти мазохистской жестокостью к самому себе. В сентябре Джован Баттиста Мини, дядя ассистента Микеланджело Антонио Мини, послал Баччо Валори письмо, в котором предупреждал, что долго так продолжаться не может. Он-де не видел Микеланджело несколько месяцев, ибо мастер не выходил из дому из-за чумного поветрия, но в последнее время несколько раз встречался с ним. Они много говорили об искусстве с Антонио и с художником Буджардини.

Вместе они отправились посмотреть на скульптуры капеллы Медичи, и старший Мини, как и Вазари, был особенно поражен фигурой Ночи, «чудом из чудес». Микеланджело как раз заканчивал работу над изваянием «старца», возможно Вечера, который представляется более завершенным из двух сходных скульптур.

Мини заметил в беседе со своим племянником Антонио и Буджардини, что Микеланджело чудовищно исхудал, и те согласились, что едва ли художник проживет долго, если ничто не изменится. Он безумно много работал, скудно питался и мало спал. Оттого он казался чрезвычайно уставшим и «словно умалившимся»; он страдал катаром, головными болями и головокружением[1165]. Причина же сего состояния, по мнению Антонио и Буджардини, крылась в двух недугах: один обитал в голове Микеланджело, другой завладел его сердцем.

Они полагали, что первый недуг был вызван тем, что Микеланджело работал в сакристии зимой. Лучше бы, если бы папа повелел ему вырезать «Мадонну с Младенцем» и «Герцога Лоренцо» в мастерской, где стояла печь. Тем временем его подчиненные могли заняться архитектурным декором капеллы. Скорбь же, отягощавшая сердце Микеланджело, была порождена спором с герцогом Урбинским о гробнице Юлия II.

* * *
Перейти на страницу:

Все книги серии Арт-книга

Сезанн. Жизнь
Сезанн. Жизнь

Одна из ключевых фигур искусства XX века, Поль Сезанн уже при жизни превратился в легенду. Его биография обросла мифами, а творчество – спекуляциями психоаналитиков. Алекс Данчев с профессионализмом реставратора удаляет многочисленные наслоения, открывая подлинного человека и творца – тонкого, умного, образованного, глубоко укорененного в классической традиции и сумевшего ее переосмыслить. Бескомпромиссность и абсолютное бескорыстие сделали Сезанна образцом для подражания, вдохновителем многих поколений художников. На страницах книги автор предоставляет слово самому художнику и людям из его окружения – друзьям и врагам, наставникам и последователям, – а также столпам современной культуры, избравшим Поля Сезанна эталоном, мессией, талисманом. Матисс, Гоген, Пикассо, Рильке, Беккет и Хайдеггер раскрывают секрет гипнотического влияния, которое Сезанн оказал на искусство XX века, раз и навсегда изменив наше видение мира.

Алекс Данчев

Мировая художественная культура
Ван Гог. Жизнь
Ван Гог. Жизнь

Избрав своим новым героем прославленного голландского художника, лауреаты Пулицеровской премии Стивен Найфи и Грегори Уайт-Смит, по собственному признанию, не подозревали, насколько сложные задачи предстоит решить биографам Винсента Ван Гога в XXI веке. Более чем за сто лет о жизни и творчестве художника было написано немыслимое количество работ, выводы которых авторам новой биографии необходимо было учесть или опровергнуть. Благодаря тесному сотрудничеству с Музеем Ван Гога в Амстердаме Найфи и Уайт-Смит получили свободный доступ к редким документам из семейного архива, многие из которых и по сей день оставались в тени знаменитых писем самого Винсента Ван Гога. Опубликованная в 2011 году, новая фундаментальная биография «Ван Гог. Жизнь», работа над которой продлилась целых 10 лет, заслужила лестные отзывы критиков. Захватывающая, как роман XIX века, эта исчерпывающе документированная история о честолюбивых стремлениях и достигнутом упорным трудом мимолетном успехе теперь и на русском языке.

Грегори Уайт-Смит , Стивен Найфи

Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги
Галерея аферистов
Галерея аферистов

Согласно отзывам критиков ведущих мировых изданий, «Галерея аферистов» – «обаятельная, остроумная и неотразимо увлекательная книга» об истории искусства. Но главное ее достоинство, и отличие от других, даже не в этом. Та история искусства, о которой повествует автор, скорее всего, мало знакома даже самым осведомленным его ценителям. Как это возможно? Секрет прост: и самые прославленные произведения живописи и скульптуры, о которых, кажется, известно всё и всем, и знаменитые на весь мир объекты «контемпорари арт» до сих пор хранят множество тайн. Одна из них – тайна пути, подчас непростого и полного приключений, который привел все эти произведения из мастерской творца в музейный зал или галерейное пространство, где мы привыкли видеть их сегодня. И уж тем более мало кому известны имена людей, несколько веков или десятилетий назад имевших смелость назначить цену ныне бесценным шедеврам… или возвести в ранг шедевра сомнительное творение современника, выручив за него сумму с полудюжиной нулей.История искусства от Филипа Хука – британского искусствоведа, автора знаменитого на весь мир «Завтрака у Sotheby's» и многолетнего эксперта лондонского филиала этого аукционного дома – это история блестящей изобретательности и безумной одержимости, неутолимых амбиций, изощренной хитрости и вдохновенного авантюризма.

Филип Хук

Искусствоведение

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии