Читаем Микеланджело. Жизнь гения полностью

Микеланджело намеревался отправиться прямо во Францию, где его, разумеется, восторженно встретил бы Франциск I, один из великих европейских правителей[1112]. Более того, французский посланник в Венеции Лазар де Баи пришел в восторг, узнав о приезде Микеланджело. Однако он сообщал, что мастер «никуда не показывается, но, напротив, скрывается ото всех, ибо не намерен избрать Венецию своим домом»[1113]. Вазари же утверждал, будто Микеланджело отклонял приглашения венецианцев, так как полагал, что они едва ли «что-либо смыслят» в его искусстве[1114]. Возможно, все было как раз наоборот: это Микеланджело придерживался невысокого мнения о венецианской живописи и скульптуре, а также о меценатах, их коллекционировавших. Прослышав, что Микеланджело побывал в его родном городе, Себастьяно чрезвычайно сокрушался, что не смог показать ему Венецию и представить его важным покровителям искусств, уверенный, что, будь он в ту пору в Венеции, дела приняли бы иной оборот.

Если бы Микеланджело далее отправился во Францию, его жизнь и история искусства могли бы сложиться иначе. Однако, как он пояснял в письме Баттисте делла Палла, «прибыв в Венецию, я осведомился, и мне было сказано, что, дабы попасть туда, надо пройти по немецкой земле и что дорога эта опасная и трудная». Весь север Италии находился под властью имперских сил, а сам император пребывал в Пьяченце, ожидая, когда можно будет двинуться в Болонью для встречи с папой.

Судя по всему, делла Палла сам собирался перебраться во Францию. «Поэтому я решил узнать от Вас, когда Вам угодно будет ехать, если Вы все еще не передумали… Прошу Вас мне об этом сообщить и где Вы хотите, чтобы я Вас ждал, – и мы поедем вместе»[1115]. Однако в ответ он получил не подробное описание маршрута, а невероятный поток патриотических разглагольствований.

Делла Палла находился в состоянии религиозной экзальтации, к которой примешивалась немалая доля шовинизма. Он был совершенно уверен в том, что вражеским войскам, стоящим лагерем под стенами Флоренции, «нанесут поражение доблестные флорентийские отряды». Его внутреннему взору предстало видение городских фортификаций, превратившихся для него в некую навязчивую идею: вот они, не нынешние, временные, а созданные на века, с несокрушимыми стенами и бастионами, защищают священный град от любых вторжений и посягательств на всю неизмеримую вечность.

Повсюду в городе делла Палла зрел «всеобщую и восхитительную ревность к свободе и желание сохранить ее любой ценой, страх Божий, равного коему не сыскать в прочих народах, упование на Господа и убежденность в правоте нашего дела». Он ожидал «возрождения мира и пришествия золотого века», каковыми флорентийцы, по его мнению, смогут наслаждаться в грядущем[1116].

30 сентября, вместе с несколькими другими беглецами, Микеланджело был объявлен вне закона; впрочем, дополнительно сообщалось, что он избегнул бы наказания, если бы вернулся к 6 октября[1117]. Однако делла Палла добился для него охранной грамоты, которая позволяла ему вернуться во Флоренцию в течение всего ноября. Вместе с охранной грамотой он переслал Микеланджело десять писем от других друзей, наперебой умолявших его спасти себя, своих близких, свою честь, свою собственность, вернувшись во Флоренцию, и, более того, стать свидетелем будущей блестящей победы и вполне насладиться оной. Друзья убедили Микеланджело возвратиться, хотя его терзали опасения и дурные предчувствия, как впоследствии он поведал Кондиви. Его-де заставили подчиниться «слезные мольбы» и призывы к его патриотизму.

16 ноября Лазар де Баи раздраженно записывал, что флорентийцы простили Микеланджело малодушие и трусость и что он вернулся во Флоренцию. Его досада вполне понятна, ведь Франциск I предложил Микеланджело жалованье и дом во Франции, и де Баи переслал это лестное письмо во Флоренцию. Но было уже поздно; Микеланджело уже пережил период колебаний. Вскоре он вернулся во Флоренцию, где начались вражеские обстрелы.

Первый артиллерийский снаряд был выпущен по городу 29 октября, и, как и предсказывал Микеланджело, имперские силы направили главный огонь на Сан-Миньято[1118]. В первый день бомбардировок пятьдесят пушечных ядер обрушились на романскую колокольню местной церкви. Как поведал Микеланджело Кондиви, вернувшись, он прежде всего принялся защищать эту башню, «основательно разрушенную непрестанными обстрелами вражеской артиллерии». Чтобы спасти башню, он решил обволакивать летящие снаряды мягким материалом, противостоять жесткости мягкостью.

Перейти на страницу:

Все книги серии Арт-книга

Сезанн. Жизнь
Сезанн. Жизнь

Одна из ключевых фигур искусства XX века, Поль Сезанн уже при жизни превратился в легенду. Его биография обросла мифами, а творчество – спекуляциями психоаналитиков. Алекс Данчев с профессионализмом реставратора удаляет многочисленные наслоения, открывая подлинного человека и творца – тонкого, умного, образованного, глубоко укорененного в классической традиции и сумевшего ее переосмыслить. Бескомпромиссность и абсолютное бескорыстие сделали Сезанна образцом для подражания, вдохновителем многих поколений художников. На страницах книги автор предоставляет слово самому художнику и людям из его окружения – друзьям и врагам, наставникам и последователям, – а также столпам современной культуры, избравшим Поля Сезанна эталоном, мессией, талисманом. Матисс, Гоген, Пикассо, Рильке, Беккет и Хайдеггер раскрывают секрет гипнотического влияния, которое Сезанн оказал на искусство XX века, раз и навсегда изменив наше видение мира.

Алекс Данчев

Мировая художественная культура
Ван Гог. Жизнь
Ван Гог. Жизнь

Избрав своим новым героем прославленного голландского художника, лауреаты Пулицеровской премии Стивен Найфи и Грегори Уайт-Смит, по собственному признанию, не подозревали, насколько сложные задачи предстоит решить биографам Винсента Ван Гога в XXI веке. Более чем за сто лет о жизни и творчестве художника было написано немыслимое количество работ, выводы которых авторам новой биографии необходимо было учесть или опровергнуть. Благодаря тесному сотрудничеству с Музеем Ван Гога в Амстердаме Найфи и Уайт-Смит получили свободный доступ к редким документам из семейного архива, многие из которых и по сей день оставались в тени знаменитых писем самого Винсента Ван Гога. Опубликованная в 2011 году, новая фундаментальная биография «Ван Гог. Жизнь», работа над которой продлилась целых 10 лет, заслужила лестные отзывы критиков. Захватывающая, как роман XIX века, эта исчерпывающе документированная история о честолюбивых стремлениях и достигнутом упорным трудом мимолетном успехе теперь и на русском языке.

Грегори Уайт-Смит , Стивен Найфи

Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги
Галерея аферистов
Галерея аферистов

Согласно отзывам критиков ведущих мировых изданий, «Галерея аферистов» – «обаятельная, остроумная и неотразимо увлекательная книга» об истории искусства. Но главное ее достоинство, и отличие от других, даже не в этом. Та история искусства, о которой повествует автор, скорее всего, мало знакома даже самым осведомленным его ценителям. Как это возможно? Секрет прост: и самые прославленные произведения живописи и скульптуры, о которых, кажется, известно всё и всем, и знаменитые на весь мир объекты «контемпорари арт» до сих пор хранят множество тайн. Одна из них – тайна пути, подчас непростого и полного приключений, который привел все эти произведения из мастерской творца в музейный зал или галерейное пространство, где мы привыкли видеть их сегодня. И уж тем более мало кому известны имена людей, несколько веков или десятилетий назад имевших смелость назначить цену ныне бесценным шедеврам… или возвести в ранг шедевра сомнительное творение современника, выручив за него сумму с полудюжиной нулей.История искусства от Филипа Хука – британского искусствоведа, автора знаменитого на весь мир «Завтрака у Sotheby's» и многолетнего эксперта лондонского филиала этого аукционного дома – это история блестящей изобретательности и безумной одержимости, неутолимых амбиций, изощренной хитрости и вдохновенного авантюризма.

Филип Хук

Искусствоведение

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии