Микеланджело. Жизнь гения

На исходе уличных боев защитники палаццо Веккьо стали бросать с крыши в солдат промедицейской армии крупные камни. Один из них попал в «Давида», в двух местах сломав его мраморную руку. Молодой Джорджо Вазари вместе со своим другом и собратом-живописцем Франческо Сальвиати подобрали отколотые фрагменты скульптуры, сохранили и, когда наконец представилась возможность, восстановили изваяние[1042].

А Микеланджело тем временем не давали покоя иные заботы. Герцог Урбинский прибыл во Флоренцию и мог лично осведомиться о гробнице папы Юлия[1043]. Сколь бы жутким это ни казалось, возможно, он сам отправился на Виа Моцца бросить взгляд на сделанное ваятелем. Если это действительно произошло, неловкости было не избежать.

Некоторые по-прежнему полагали, что имперская армия вернется. Спустя три дня, 29 апреля, Микеланджело записал, что его друг Пьеро Гонди несколько дней тому назад попросил у него разрешения спрятать кое-что в Новой сакристии в Сан-Лоренцо, ведь времена ныне опасные[1044]. Микеланджело, не желая вмешиваться и даже видеть, где он устраивает тайник, просто дал ему ключи.

Тем временем имперское войско продолжало свой поход на Рим. Утром 6 мая оно напало на город, сломило сопротивление спешно собранных оборонительных отрядов и ворвалось за городские стены[1045]. В начале битвы был застрелен командующий имперскими силами герцог де Бурбон,[1046] и после этого его солдаты, уже никем не сдерживаемые, предались безудержному убийству, насилию и разбою. Папа Климент, не в силах поверить глазам своим, еще раз бежал по подвесному коридору из Ватикана в замок Святого Ангела, сопровождаемый многими кардиналами и придворными. Перед тем как преодолеть последний отрезок пути, бросившись по мосту в замок, Паоло Джовио надел на папу свою собственную фиолетовую кардинальскую шапочку и такую же накидку, чтобы вражеские солдаты, заметив снизу белое папское облачение Климента, не вздумали в него стрелять[1047].

Достигнув неприступного замка Святого Ангела, папа оказался в осаде, а остальной Рим тем временем подвергся жесточайшему разграблению. Как бодро сообщал один из его участников, «нападающие убили шесть тысяч человек, разорили дома римлян, захватили все богатство, которое нашли в церквах и иных местах, и сожгли значительную часть города»[1048].

Имперские солдаты принялись методично расхищать все движимое имущество в городе. Захватчики разграбили все церкви и требовали выкуп с каждого, кто им попадался. Богачей заставили выплатить огромные суммы, но не смилостивились и над бедняками, приговорив и их хоть к какой-то денежной пене. Для этих печальных дней весьма типична судьба художника Перино дель Вага. Вазари описывал, как в воцарившемся хаосе и смятении он «попал в эту беду вместе с женою и дочуркой, которую он, пытаясь спасти, носил на руках с места на место по всему Риму»[1049]. В конце концов он был схвачен имперскими солдатами и принужден заплатить выкуп столь огромный, что едва не лишился рассудка от горя.

Россо Фьорентино, живописец младшего поколения, испытавший влияние Микеланджело, пережил испытания несколько фарсового свойства: «Несчастного Россо забрали немцы, которые обращались с ним ужасно: они не только его раздели и разули, но заставляли носить тяжести на спине»; также они возложили на него оскорбительную, хотя и несколько комичную обязанность «чистить чуть ли не в одиночку целую лавку колбасника»[1050]. Обоим этим художникам посчастливилось: они остались в живых. Но многих судьба не пощадила.

Пленников принято было пытать в надежде получить сведения о сокрытых сокровищах, зачастую несуществующих. Архиепископа Корфу, не сумевшего собрать гигантский выкуп, похитители привязали к дереву и стали день за днем вырывать у него по ногтю, пока он не умер от боли, шока и голода[1051]. Из замка Святого Ангела Климент смотрел, как поднимается дым над виллой, возведенной для Медичи Рафаэлем. Он понимал, что теперь его постигло возмездие за разорение земель Колонна, учиненное им несколько месяцев тому назад. Как сказал один из очевидцев разграбления Рима венецианскому мемуаристу Сануто, самый ад не столь ужасен[1052].

Многим казалось, что сбываются пророчества Савонаролы и развращенный Рим постигает кара вроде той, что обрушилась на Содом и Гоморру. Весть о взятии Рима достигла Флоренции 11 мая, а 17 мая режим Медичи пал во второй раз за месяц. Вновь была восстановлена республика[1053].

Флоренция уже познала войну и голод. На очереди была чума. В июне случилось ужасное моровое поветрие в Центральной Италии. В Риме чума унесла тысячи вражеских солдат, Флоренцию опустошила самая страшная эпидемия за столетие: в 1527 году от чумы умерли более десяти процентов населения[1054].