Читаем Микаэл Налбандян полностью

Потому что исключительной была и та гармония, которая возникла между ними.

По странной закономерности, но вовсе не волею рока (ибо ни для одного из них эта встреча не стала роковой) пересеклись в Венеции и снова разошлись их пути.

Микаэл рассказывал ей о своих заботах, о неустанных преследованиях могущественных врагов, о родном городе и своих близких.

А у художницы были свои заботы. Предстоящее замужество сестры, необходимость покинуть Венецию, незаконченные картины… И ко всему этому добавилась еще тревога о здоровье Микаэла, не перестававшем волновать эту милую, честную и преданную девушку.

Но, увы, очень быстро промелькнули чудесные венецианские дни, унося с собой и летние вечера, и льющиеся со скользящих по каналам гондол прекрасные песни, и жаркий шепот прильнувших друг к другу влюбленных в маленькой студии под самой крышей, и саму хозяйку этой студии, от которой еще сохранятся как реальность написанные на голубой бумаге письма, чтобы через годы превратиться в память, стать иллюзорной грезой и, наконец, безымянным свидетелем человеческой сущности моего героя…

Одно из многих сохранившихся ее писем к Микаэлу заканчивается так:

«В тот грустный день прощания, когда мы вышли погулять, ты все время твердил, что вернешься. Но я чувствовала, что перед тобой стоит множество препятствий, и еще в то время была уверена, что мы никогда больше не встретимся.

Ты, несомненно, сочувствуешь мне. Ты, который любил меня, ты, который понял мое стремление художника!

…Как глубоко ты врезался в мое сердце и мысли! И как до осязаемости явственно я вижу тебя!

Всегда твоя

N.

Вернувшись из своей первой заграничной поездки, Налбандян с утроенными силами отдался делам. Он был воодушевлен перспективами скорого издания «Юсисапайла» и еще больше верил в то, что сможет пробудить армян.

«До сих пор армянский народ думал, что только Венеция и Вена способны и могут воспитать нацию, — после возвращения писал Микаэл Карапету Айрапетяну. — Но мы покажем и докажем, насколько ложно эго мнение, и что родные сыны нашего народа морально в силах сделать это с тысячекратно более светлыми идеалами, чем юродствующие и погрязшие в предрассудках папские мхитаристы!»

Наряду с подготовкой материалов первой тетрадки «Юсисапайла» Налбандян решил познакомить с задачами и направлением своего издания и русскую интеллигенцию.

5 октября Налбандян опубликовал в еженедельнике «Молва» обращенное к редактору письмо, озаглавленное «О новом армянском журнале».

«Редактор «Юсисапайла» намерен распространять среди российских армян сведения, которые в наше время жизненно необходимы каждому человеку, к какому бы общественному сословию он ни принадлежал, — писал Налбандян. — Он желает создать такой народный язык, который, сохраняя прежние корень и основу, просто и красиво сообщался бы с народом».

И на самом деле: Степанос Назарян и Микаэл Налбандян поставили себе двойную задачу. «Говоря с армянами, просвещать их и, просвещая, учить их говорить, а следовательно, мыслить. Ведь говорить означает мыслить».

Налбандян, который любил постоянно накалять атмосферу, с присущей ему прямотой вновь не пощадил в этом письме «тех отдельных армян, которые защищают древность и отжившие свой век формы», не пощадил «этих безоговорочно влюбленных в древний классический язык средневековых людей, которые, будучи в ужасной слепоте, под сенью мертвых форм забыли жизнь и ее содержание, упустив из виду кричащие нужды нашего века и умирающую от умственного голода армянскую молодежь».

Издатель-редактор «Юсисапайла» и его сотрудник были уверены, что «достоинство народа большей частью связано с его национальным языком и этот язык следует развивать с величайшей тщательностью, превратить в хранилище науки и знания».

«Мы с нашей стороны, как поклонники народного языка, — заканчивал свое письмо Налбандян, — будучи уверенными в честности и благих намерениях уважаемого профессора, от всего сердца желаем ему полнейшей удачи».

Год близился к концу.

И пора было подводить итоги.

Национальное сознание, национальное единство и национальное просвещение не могут быть самоцелью. Именно они являются гарантами свободы народа.

…1858 год ознаменовался для Микаэла Налбандяна осознанием этого нового этапа его деятельности: «Среди рабства не может зазеленеть росток просвещения!»

А для армянской действительности 1858 год ознаменовался «Юсисапайлом».

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии