Микаэл Налбандян

Прочитав беспощадные строки Степаноса Назаряна о богачах и купцах, которые, погрязнув, с одной стороны, в полнейшем невежестве, а с другой стороны, «по-обезьяньи подражая всему европейскому», считали, что одним тем, что дома говорили со своими детьми по-армянски, они уже исполнили свой национальный долг, Микаэл Налбандян пережил сложное и противоречивое чувство потери и сожаления, однако вместе с тем получил и новую уверенность в правоте своей мысли. «Пока армяне не в состоянии думать, читать и писать на своем исконном языке, не может быть не только армянской науки и просвещения, но даже и самого армянства, — твердо и решительно звучали слова Назаряна. — Так и армянство наше без чтения и письма на родном языке есть в наших глазах варварство, ибо язык и нация едины: нет языка без народа, как и народ без языка — полнейшая нелепость».

Микаэлу вдруг стало ясно, что все приобретенные им до сих пор знания — всего лишь основа для настоящего, глубокого и многостороннего развития, то есть того, что начисто исключалось в Нахичеване-на-Дону. Для поступления же в Лазаревский институт он должен был быть как минимум лет на десять моложе… Его время поступать в институт прошло.

А университеты Москвы или Петербурга?

Да, пожалуй…

Но для этого необходимо подготовиться к вступительным экзаменам и быть хоть минимально обеспеченным материально.

О подготовке к вступительным экзаменам не могло быть и речи, ибо, кроме всех своих забот, обязанностей и дел, Микаэл по-прежнему жил в бесконечной борьбе. И, как показали дальнейшие события, на этот раз действительно началась борьба не на жизнь, а на смерть…

Повод, конечно, оставался прежний.

Габриэл Патканян.

Ссыльный учитель, вести о котором, доходившие из Тифлиса, всерьез беспокоили его редких друзей и прежде всего, конечно, его верного ученика.

Чтобы раздавить, растоптать и окончательно подчинить себе непримиримого и воинственного священника, Нерсес Аштаракеци непрестанно преследовал его, грозя окончательно ввергнуть в голод и нужду.

В Тифлисе Патканян пытался открыть пансионат, но ага затея не удалась. Попытался стать учителем в школе Нерсеса, но и это его желание не исполнилось.

Наконец, неугомонный священник добился права выпускать в Тифлисе еженедельную газету. Газета называлась «Арарат» и выходила на ашхарабаре — языке народа. Патканян печатал в ней нравоучительные беседы и рассказы, сообщал интересные сведения о научных открытиях, помещал отрывки из национальной истории, способствующие делу образования и народного просвещения.

Интересное совпадение: именно в газете «Арарат» Микаэл Налбандян и «встретился» во второй раз со Степаносом Назаряном, о котором Патканян писал:

«Много лет назад Степанос Назарян, увидев, что армяне, живущие в России, не желают слышать и не хотят понять необходимости упорядочения ашхарабара, дабы сделать его общественным языком, подал добрый совет взять пример с Европы. Этим он восстал против энергичных усилий некоторых сторонников грабара, утверждающих, что если ашхарабар получит свои правила, очистится и утвердится, то грабару от этого будет большой вред».

«Арарат», 1851, № 18

Кстати, именно в газете «Арарат» были опубликованы первые стихи Микаэла, которые он подписал так: «Микаэл Налбандянц, ученик св. отца Габриэла Патканяна, Нахичеван-на-Дону». Он продолжал, хоть и на расстоянии, обсуждать со своим бывшим учителем почти все свои дела, заботы и тревоги.

Еженедельник Габриэла Патканяна имел очень короткую жизнь, однако он привлек внимание русской интеллигенции. Вот что написал о нем впоследствии «Современник»:

«В 1845 году российские армяне стали выпускать свою первую газету «Кавказ», которая говорила на грабаре, не для всех армян понятном, поэтому она не смогла найти прочной опоры и вскоре прекратила свое существование. В 1851 году стала издаваться вторая газета российских армян — «Арарат», и уже на ашхарабаре. Это обстоятельство, кажется, являлось залогом устойчивости газеты, однако в виду непредусмотренного отъезда редактора печатание ее. прекратилось».