Мигранты. Сетевики

– Ты, Яковлевич, разведчик?! – изумлённо уставился на Андрея-второго Андрей-первый. – Профессиональный? А представлялся нам всем школьным физруком, тренером по лыжным гонкам, массажистом, а клиентуре – спортивным врачом-костоправом, то есть травматологом. Во что угодно из твоих россказней люди верили… но в оперативника… Надо же!..

– Я же не просто так сказал «утратившего навыки». Значит, давно это было. Как начали кремлёвские отцы-перестройщики нашу систему интенсивно сокращать, рубить под корень в начале девяностых, так и я в числе множества других профессионалов был выкинут прочь. А ведь среди нас были специалисты высочайшего класса! Любая иностранная разведка многое бы дала, чтобы заполучить кого-то из этих спецов себе. Весь мир, можно смело констатировать, держали в советское время под незримым контролем. Во всех горячих точках планеты всю историю государства нашего воевали, чаще всего тайно, умирая безымянными героями, наши ребята… И вдруг – распад, поразительно быстрое исчезновение Союза как державы, заигрывание новой власти перед Западом. Непонятная, в голове не укладывающаяся сдача нашим извечным соперникам-антагонистам ценнейшей, воспитываемой десятилетиями нашей зарубежной резидентуры, не говоря уже о рядовой агентуре. И это, без преувеличений, предательство – на высшем государственном уровне!

– Ну, и… – Олег Алексеевич затаив дыхание слушал своего,

оказывается, коллегу по главному делу жизни – защите интересов Родины там, куда пошлёт командование, и в тех ролях, которые приходится играть, перевоплощаясь порой до полной противоположности самого себя.

– А что «и»? – Андрей-второй судорожно вздохнул, похлопал себя по карманам, достал из одного пачку сигарет, но тут же засунул обратно, спохватившись, что находится в больничной палате, где курение приравнивается к преступлению. – Многие не выдержали такого предательства сверху, и не простили. Тем более что времена для основной массы соотечественников наступили не лучшие, а главное – не самые сытные. А семьи свои элементарно кормить надо, чтобы дочери с голодухи и от отчаяния не ушли в проститутки, а сыновья – в рэкетиры, которых рано или поздно либо отстреляют, либо посадят. Вот и подались наши супер-профессионалы кто в прямое услужение криминалитету, кто в охранники куда возьмут, кто наудачу в создание собственного бизнеса, как получится. Кому-то повезло – попали по знакомству или случайно на государственную службу, включая заново формируемые органы власти всех уровней, в руководящие звенья крупных бизнес-структур, частных или полугосударственных акционерных обществ, корпораций, представительств иностранных компаний, работающих на территории страны. Кому-то повезло меньше – но кое-как выплыли, создав кто какой сумел собственный бизнес. А кому-то не повезло совсем…

– Ты имеешь в виду тех, кто завис между небом и землёй, и оказался не нужен никому?

– Да, брат, именно их. Ты только подумай, если раньше, на официальной и уважаемой службе Родине, они способны были и фактически творили чудеса героизма, разрабатывая и осуществляя сложнейшие операции государственного и межгосударственного значения, относительно легко расправлялись с любыми, нечастыми, правда, в Советском Союзе попытками терроризма, то теперь просто потерялись в этой жизни. Служить бандитам или ещё чему-нибудь сомнительному не позволяет сохранившаяся у многих офицерская честь, а честно заработать на хлеб для жены и детей нет никакой возможности при всём том, что ты здоровый, молодой ещё, в здравом уме и с солидным жизненным багажом мужик хоть куда… От безысходности столько настоящих ребят пустили себе пулю в висок…

– А ты? Андрей Яковлевич – наверное, твоё вымышленное имя?

– Имя настоящее, да и офицерское звание не придуманное и не бывшее, поскольку бывших, как говорят у нас, не бывает. От мысли застрелиться на примере некоторых своих коллег, земля им пухом, я далёк, хотя, как и они, в новой жизни себя пока, увы, не нашёл (наш древнекитайский салон, который можно считать неудавшимся экспериментом, не в счёт). Но той мрази вокруг нас, узурпировавшей бандитскими способами и власть, и материальные блага страны, и которую ненавижу, никогда ни под каким предлогом служить не буду, и жить по её волчьим законам не стану ни за какие деньги. А вот давить её буду как гниду при любой возможности, покуда жив.

– Давить как? Ведь ты, сам говоришь, десяток лет уже не у дел, и действовать законными путями тебе будет затруднительно. Не из-за угла же расстреливать собираешься всех, кто, по твоему мнению, живёт неправедно.

– А я уже… давлю, так сказать… В общем, делаю проще: нахожу среди действующих законников с реальной властью и достаточным весом в правоохранителных структурах тех, кто ещё не продался золотому тельцу, и помогаю им по мере сил хотя бы поставкой значимой оперативной информации, которую, спасибо моим учителям и наставникам по профессии, умею до сих пор добывать получше многих нынешних штатных розыскников и следователей. Вот и здесь тоже… – Андрей Яковлевич замолчал, хмурясь.

– Тебе неудобно говорить?